Общество
Салехардцы поддерживают идею установить памятник Льву Баяндину
На портале «Живем на Севере» жители окружной столицы активно голосуют за увековечивание памяти первого руководителя администрации Ямало-Ненецкого автономного округа. Скульптуру предлагается установить в правой части сквера перед административным зданием, где он работал.
Напомним, Лев Баяндин ушел из жизни 14 февраля 2018 года в возрасте 76 лет, похоронен на кладбище «Мемориал» в Тюмени.
Рассмотреть вопрос об установке памятника и присвоении одной из улиц имени первого главы автономии попросили городскую администрацию ямальские депутаты Сергей Харючи, Валерий Степанченко и спикер Заксобрания Сергей Ямкин. Лев Баяндин пользовался заслуженным авторитетом и большим уважением всех, кто его знал.
– Нельзя забывать о таком человеке, как Лев Сергеевич, ведь он так много сделал для нашего региона. Именно его заслуга в том, что наш округ стал самостоятельным. Ради этого он пожертвовал политической карьерой, всеми социальными благами, которые заслужил, работая на Ямале. До работы в округе был руководителем самого сложного экономически развитого Пуровского района, когда там добывали львиную долю нефти. При этом он очень мудро и деликатно находил компромиссы между коренным населением и предприятиями ТЭК. Благодаря ему в Пуровском районе, а затем и во всем округе, не было серьезных конфликтов.
– Да, он был талантливым организатором, успешным управленцем, добрым и верным товарищем, – рассказывает друг и соратник Льва Баяндина заместитель председателя Законодательного Собрания ЯНАО Сергей Харючи. Он уже набросал шариковой ручкой эскиз будущего памятника. – Я его представляю стоящим за трибуной, смотрящим вдаль. И под бюстом должен быть изображен Герб Ямала.
Сергей Николаевич улыбается, вспоминая, как в этом же кабинете, где мы беседуем, стал заместителем Баяндина.
– Он пригласил меня 26 ноября 1991 года, и предложил войти в его команду, чтобы курировать вопросы национальной политики. Я подумал, согласился, сказав, что он сделал мне хороший подарок в день рождения… Потом мы с нуля писали программы коренных народов Севера, проходили все организационные процедуры. За нами стали объединяться и другие народы, населяющие регион.
В девяностые годы был сложный период для нашей страны и соответственно для округа. Забастовки, митинги, развал экономики, хозяйственных связей, отсутствие финансов – всё свалилось на его голову. Я и мои коллеги старались его не подводить, – говорит собеседник.
Он вспоминает, насколько Лев Баяндин был деликатным, корректным с подчиненными, и при этом в решениях оставался жестким и категоричным. Рьяно отстаивал идею самостоятельности Ямала, но его не поддерживали, ни областные начальники, ни власти страны, поэтому «строптивому главе» не дали задержаться у руля.
– Его идеи воспринимали как сепаратизм. Баяндину приписывали превышение полномочий, дискредитацию органов власти. Несколько раз вызывали в Москву «на ковер», но он не отступился… Я считаю, что его освобождение от должности главы Ямала было обычной политической расправой. А интересы Ямала он отстаивал очень достойно, – подчеркивает Сергей Харючи. – На самом деле он добивался справедливых взаимоотношений с Тюменью. Разве это правильно, когда мы должны были выбивать деньги из области на строительство тротуара или уличного туалета? Надо было сломать эту систему, но большие чиновники в Тюмени воспринимали это как личное оскорбление.
Сергей Николаевич протягивает мне несколько листков, исписанных аккуратным почерком:
– Это заметки, написанные его рукой – «Из воспоминаний о детстве». Их передала мне вдова Льва Сергеевича – Вера Фёдоровна. Почитайте, очень трогательные строки. Он был дитем войны, сыном заместителя командира партизанского отряда».
ВОСПОМИНАНИЯ
«Надо строить мощный причал в Уренгое, а оттуда дорогу к Ягельному» – Роман Ругин записал, как Баяндин чуть не лишился поста
Очерк известного ямальского писателя, отпечатанный на машинке с авторскими правками, передал в редакцию «КС» заместитель спикера Заксобрания Сергей Харючи. За этими строчками – время героев и немного авантюристов, которые обживали суровый край вопреки всему. Приводим отрывок с сохранением авторской пунктуации.
«Было это в 1975 году. Ставился вопрос о скорейшем вводе в эксплуатацию Уренгойского месторождения. Но как добраться до него с меньшими потерями и быстрее? Опыт освоения Медвежьего месторождения многому научил: нужна железная дорога. Вовсю витала идея строительства стальной магистрали Сургут – Новый Уренгой. Появилось мнение, что, пожалуй, выгоднее будет построить в Уренгое мощный причал, а оттуда проложить автомобильную или железную дорогу к поселку Ягельный (так называлось то место, где стоит город Новый Уренгой).
Из предыдущих бесед я знал точку зрения Льва Сергеевича: самый оптимальный вариант – железная дорога Сургут – Новый Уренгой.
И вот однажды, кажется, это было в начале сентября месяца, к концу рабочего дня звонит Лев Сергеевич и говорит: «Около Белой Горы (это ниже Тарко-Сале километров сто) находятся изыскатели по строительству железной дороги. Мне так бы хотелось поговорить с ними по душам, может быть, в чем-то убедить их. Не хочешь ли со мной прокатиться на дюралевой лодке?» Я, конечно, с радостью согласился. В тот же вечер (уже была кромешная тьма) мы приехали в лагерь.
Их было 12 человек. Общий вывод выговорил старший группы, словно рубил топором: «Железная дорога здесь не нужна. Обойдется в такую валюту, которую никогда не вернешь. Запомните. Все». Тут уж Сергеевич, до этого дипломатично поддерживавший беседу, не выдержал, привел такие цифры и доводы, что изыскатели решили заново сделать расчеты. Ровно через неделю доложили: железную дорогу надо строить, это самый дешевый и надежный вариант при освоении Уренгойского газоконденсатного месторождения.
…История об освоении Бованенковского месторождения взбудоражила общественность округа, многие министерства и ведомства.
По постановлению правительства в 1990 году должен был побежать по трубам большого диаметра газ с этого крупнейшего газоконденсатного месторождения в центральные районы страны. И он, наверняка, побежал бы, не вмешайся в это дело в окрисполком. Он категорически запретил отводить земли под нитки трубопроводов, компрессорные станции, вахтовые поселки и железную дорогу Обская – Бованенково, пока не будет научно-обоснованной экспертизы и не дадут на это добро экологические министерства.
Принимая такое ответственное решение, Лев Сергеевич мог лишиться и своего высокого поста. Однако он, уверенный в своей правоте, принял единственно правильное решение. Это заставило научные учреждения различных ведомств основательно подходить к вопросам, затрагивающим легко ранимую окружающую природу и жизнь малочисленных народов Севера. Впервые по сути заставили министерства считаться с решением местной власти.
ЛИЧНОЕ
Первый глава Ямала о себе: «В детстве нас не баловали»
Я родился 2 января 1942 года в г. Чердынь Молотовской области (сегодня Пермский край). Моя мама Баяндина Людмила Филипповна – учитель. Отец – Баяндин Сергей Николаевич – командир Красной Армии. Он окончил в 1939 году Ленинградское пехотное училище. Принимал участие в Финской кампании, а с первых дней Великой Отечественной войны был в действующей армии.
В 1941 году во вражеском окружении отец создал из отступавших красноармейцев партизанский отряд и возглавил его. Этот отряд действовал на территории Белоруссии, со временем вырос и был преобразован во вторую Белорусскую партизанскую бригаду. Отец был заместителем командира по оперативной работе. Партизаны уничтожали фашистские гарнизоны, взрывали ж/д мосты, спускали под откос вражеские эшелоны с живой силой и техникой. У меня есть выписки из архивных документов, подтверждающие боевые действия партизанской бригады и непосредственное участие в них моего отца – как руководителя этих операций.
Мама всю войну одна воспитывала нас с сестрой (Эльвира Сергеевна, 1940 г.). Многое пришлось пережить за это время. Она получила на отца одну похоронку и чуть позже извещение, что он без вести пропавший. А он был жив и воевал в партизанах. Потом его вызвали в Москву для получения боевого ордена и на несколько дней он приехал домой. Это было огромной сенсацией. Почти как в кинофильме «Жди меня» по стихотворению К. Симонова.
Я, конечно, этих событий не помню, пишу со слов мамы и отца, по данным официальных документов. Потом он снова улетел воевать во вражеский тыл и был там до полного освобождения Белоруссии. Советская армия ушла на запад, а он был направлен в распоряжение партийно-советских органов республики для выполнения спецзадач на ее территории.
У моей мамы было два брата: Алексей – старший и Всеволод – младший. Оба были на фронте. Всеволод был стрелком-радистом на бомбардировщиках. А Алексей вместе с моим отцом окончил Ленинградское пехотное училище и воевал в тех же местах Белоруссии, что и мой отец. Судьбы была его трагична. Он как разведчик был внедрен партизанами на ж/д станции под кличкой «Учитель». Был кем-то предан. Схвачен гестапо и после пыток повешен в г. Брянске. У него остались два сына: Борис и Анатолий – мои двоюродные братья. Их мама вскоре после войны (в 1946 г.) умерла и их воспитывала моя бабушка. Мы так вместе все и росли. Жили в одном доме дедушки с бабушкой. Ходили в один детский сад. Всё наше босоногое детство прошло вместе. Моя мама тоже их поддерживала, как могла. Она в то время работала в детском садике воспитателем и музработником. Она хорошо играла на рояле, гитаре и знала нотную грамоту.
Детство было трудное. Нас не баловали. Трудно было и с продовольствием, одеждой и обувью.
Я помню себя практически с 4,5-5 лет. Помню имена всех воспитательниц в детском садике, всех преподавателей в школе, где я учился 10 лет. Помню все стихотворения и песни, которые мы разучивали в детском саду. Иногда я их рассказываю своим внучкам. Помню, как в 1947 году были отменены хлебные карточки, по ним хлеб выдавался строго по норме даже в детском саду. Мы были на дневной прогулке. Помыли руки, зашли в группу, а там… на столиках стоят тарелки, полные нарезанного ржаного хлеба. Радости не было границ. Даже потом во время дневного сна воспитательница у многих под подушками находила кусочки хлеба. Сегодня это звучит, может быть, не естественно. Но это было. Мы через это прошли.
Всю нашу семью поддерживало то, что у бабушки с дедушкой был большой сад-огород. Дед был заядлый приверженец учения И. В. Мичурина. Выращивал и селекционировал многие сорта плодовых деревьев и ягод. В сад пускал нас только под присмотром старших. Это нас и дисциплинировало и, конечно, расстраивало, так как не давало нам четверым внукам свободы действий. Был свой картофель, морковь, свекла. Дед выращивал большие желтые тыквы, а из ягод бабушка варила варенье (смородина, малина, крыжовник). Главная трудность в этом было достать и купить сахар. Его тоже не хватало.
Мы жили дружно, ссорились по-детски очень редко. Летом целыми днями гоняли футбол, купались. Зимой постоянно катались и бегали в тайгу на лыжах. У дедушки была отличная библиотека. Со 2 класса я стал брать у него книжки. Он в этом вопросе был очень строг. Давал мне только те книги, которые в том возрасте я мог понять. Когда я приходил к нему за новой книгой, он усаживал меня на табурет (до пола я ногами не доставал) и заставлял вкратце пересказать суть прочитанного. Только после этого разрешал взять другую книгу. Запрещал загибать углы страничек.
Дед был очень развитым в интеллектуальном смысле человеком, возглавлял педагогическое училище. Хорошо играл на рояле (дома был свой), разбирался в математике и селекционировал растения. Всё это для нас, внучат, было хорошим примером для подражания и школой для формирования характеров.
Авторы
Наталья Рыбьякова
Журналист
Темы