обновлено: 08:48, 11 августа 2023
Общество
Африканские маршруты ямальского вертолётчика. Дождь из гильз, повстанцы и другие приключения Рахматуллы Мухаматуллина
Ежегодно мы отмечаем День памяти россиян, исполнявших служебный долг за пределами Отечества, и всегда, в первую очередь, вспоминаем наших воинов. Китай, Корея, Ангола, Мозамбик, Египет, Эфиопия, Йемен, Сирия, Ливан, Алжир, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Бангладеш... И везде рядом с бойцами советской — российской армии работали, рисковали жизнью и гибли гражданские специалисты. Глупо даже мерить, кто из них больше, дольше и эффективнее защищал интересы Родины вдали от неё.
Время для чтения ~ 15 минут
Один из них — полярный лётчик Рахматулла Мухаматуллин, за 27 лет налетавший на самолётах и вертолётах в небе Тазовского района более 15,5 тысяч часов, отличник «Аэрофлота», лётчик 1 класса.
Летать он мечтал с детства — ложился на снег и подолгу смотрел в небо, где высоко-высоко над Сибирью проплывали мясищевские дальние бомбардировщики «2М».
«Молодец! Будешь летать!»
Дорога молодого Рахматуллы в небо была долгой и извилистой: сразу поступить в лётное не удалось, и он в 1967 году пошёл в Иркутское техническое училище, по окончании которого обслуживал в тюменском аэропорту Рощино военные транспортники АН-12.
Через три года парень попытку повторил, отправившись в тюменский ДОСААФ, — его планеры тогда стояли в берёзовой роще, где ныне расположены жилые кварталы. Всех зачислили, а ему сказали:
– Принеси справку с работы, что тебе можно учиться летать.
Делать нечего, сбегал к начальству, бумажку принёс. Отучился так хорошо, что на Дне авиации, где курсанты показывали своё лётное мастерство, сам начальник Тюменского управления гражданской авиации, Герой Соцтруда Иван Хохлов доверил Рахматулле покатать свою дочку, а после приземления похлопал парня по плечу и сказал:
– Молодец, будешь летать!
И тут спецнабор на девятимесячные курсы пилотов АН-2 в Омском училище. Мухаматуллин туда, а там опять:
– Принеси справку, что тебя после курсов на работу возьмут, а то рост у тебя какой-то маленький…
Наш герой за ночь сгонял на поезде до Тюмени и обратно — привёз нужную бумажку и был зачислен. Правда, его чуть было не отчислили из-за смешной нелепости: замначальника училища по лётной работе, хоть и много старше, оказался удивительно похож на молодого курсанта и внешне, и ростом, и походкой. А уж в темноте... И вот заходит Рахматулла в казарму, а обознавшийся дневальный кричит: «Рота, смирно!». Пока смеялись над дневальным, зашёл настоящий зам, а на него ноль внимания! И невзлюбил он с тех пор своего «близнеца». Но Рахматулла учиться и летать любил, поэтому всё равно курсы закончил на пятёрки.
«Садитесь! Мин нет»
Вновь испечённый лётчик по распределению улетел в посёлок Тазовский, воздушные магистрали которого бороздил с 1974 по 2001 год с перерывом на приключенческую командировку в Африке.
– После окончания курсов Академии гражданской авиации в 1993 году, куда набирали уже опытных лётчиков, всех выпускников отправили по домам, а по поводу меня пришла радиограмма: остаться в международном отряде на курсах английского языка, — вспоминает Мухаматуллин. — Сказали, что полетим в Анголу на обеспечение миссии ООН по проведению демократических выборов. Собрали несколько лётных экипажей в «Руслан» и отправили — сначала до Киева на таможенный досмотр, затем в двенадцатичасовой перелёт до Луанды.
Там российских лётчиков, которых местные по привычке звали «советами», сначала поселили в пустовавшем здании посольства СССР — шла война и было не до дипломатии. Место красивейшее — на берегу Атлантического океана. Технари собирали прибывшие вертолёты, лётчики — облётывали их. И вот первый рейс в город Маланже, что в 380 километрах от столицы:
– Прилетели, а там везде песок. При посадке такая пыль от лопастей поднимется! Сделали облёт территории и сели недалеко на траву. Вышли из вертолёта, нас никто не встречает, — вспоминает Рахматулла. — Люди в стороне стоят. Мы им руками машем, они нам в ответ. Чего хотят, неизвестно — мы же их язык не понимаем. Потом старший из них кричит: «Улетайте!» Оказывается, мы сели на минное поле — вокруг мины. Единственное безопасное место — как раз песчаный пустырь, местный стадион.
Так и садились потом на это импровизированное футбольное поле: пыль, песок. Ничего не видно при посадке. Зато мин нет.
Свободу за «Бурю в пустыне»
– Начали мы туда летать каждый день — возили ревизионную комиссию ООН, которая следила за правильностью проведения выборов (совсем как сегодня). Интересно было работать, — улыбается Рахматулла. — И каждый раз с нами были ооновские военные — в форме, но без оружия. Однажды в рейс отправились венгр и болгарин, неплохо говорящие по-русски.
Как-то прилетели, сели как обычно, ооновцы ушли по своим делам. Местные набежали с баклажками — просят керосин, электричества в то время в Анголе почти нигде не было. Взамен они приносили бананы.
– Я механика предупреждаю: «Следи за ними, а то всё сольют. На чём домой полетим»? — смеётся старый лётчик. — Тут подходят к борту какие-то военные, на ломанном английском заявляют: «Вы арестованы».
– А где наши представители? — спрашиваю.
– Они тоже арестованы, находятся в штабе.
Оказывается, здесь, как в кинокомедии «Свадьба в Малиновке» власть за ночь поменялась. Теперь в городе повстанцы командуют.
Шесть солдат Савимби (руководителя повстанцев. — Прим. авт.) заняли посты вокруг вертолёта, наши лётчики с двумя бойцами — внутри. И началось тревожно-щемящее ожидание: как там всё «разрулится». Ведь в то время в Анголе нудными разборками с судьями, адвокатами и правами человека никто себе голову не забивал. К стенке — и разговор окончен.
Чтобы как-то разрядить обстановку и смягчить настрой бойцов, лётчики решили угостить их чем Бог послал.
– В хвосте кабины у нас была целая гора американского сухпайка «Буря в пустыне», — смеется, вспоминая, Рахматулла. — Наборы были богатыми, но специфическими: один раз поел, второй раз не захочешь. Нам их выдавали перед каждым вылетом на весь экипаж и пассажиров. Так они со временем и накапливались в хвосте. Вот я и говорю механику, дескать, угости конвой, видно же, что голодные.
Действительно, солдаты угощение умяли мгновенно и стали относиться к пленникам гораздо доброжелательнее. А нашим и не жалко американских «деликатесов» — дали ещё. Бойцы совсем повеселели — довольные.
Как темнеть стало, прибежал майор-болгарин, над головой руками машет:
– Заводитесь! Быстро сваливаем отсюда, пока они не передумали!
Отпустили, оказывается.
Ночной дождь из гильз
– А как лететь? — снова смеётся лётчик. — В Анголе по ночам электричество отключают даже в аэропортах. Взлётная полоса не светится, и весь персонал уходит домой. Набрали высоту, выходим на связь, а в эфире молчание. Но мы же русские, нам что! Долетели по GPS, они тогда только-только появились. На базе нас уже потеряли — думали, пропали.
Вот такие истории случались с экипажами.
– Рядом с нашими лётчиками французы летали, так они постоянно спрашивали: «Почему вы ничего не боитесь? — вспоминает Рахматулла. — А для нас ночные полёты — обычное дело.
В другой раз диверсанты взорвали ночью правительственные склады с боеприпасами недалеко от базы лётчиков.
– Ё-моё, такое началось! Фейерверк как в китайский Новый год, — откровенно хохочет Рахматулла. — Светящиеся снаряды летят в разные стороны, а сверху гильзы падают. Ангольцы куда-то бегут, а мы под кровати залезли. Когда немного стихло, выходим на улицу: все иностранцы в касках и бронежилетах. У нас спрашивают: «Вы чего без касок?» — «У нас нету». — «Вы что, приехали без касок? Здесь же война!» Потом махнули на нас, дескать, это же русские… Они сумасшедшие… Тут и наш начальник подбежал с матерками: «Ладно, вы молодые, здесь деньги зарабатываете. А я, старый, что тут делаю? Чуть не умер!»
Знакомство с малярией
Африканская эпопея Рахматуллы Мухаматуллина длилась недолго. Полярного вертолётчика, повидавшего всё, сломили не повстанцы, не полёты вслепую и не внезапные обстрелы, а самый коварный враг Чёрного континента.
– Всё начиналось как лёгкая простуда, — вздыхает рассказчик. — Голова заболела, а летать надо. Приземлимся — и сразу на улицу, воздухом подышать. Полежу немного — снова в полёт. Потом аппетит пропал, и я окончательно слёг…
Лежал наш герой в слабости целыми днями. Что товарищи принесут утром из столовой, то и заберут вечером нетронутым. Через пять дней забеспокоились и они — повезли в госпиталь, стали врачу на ломаном английском объяснять, в чём проблема. А тот в ответ:
– Ребята, вы откуда? Говорите нормально, по-русски.
Он-то и поставил диагноз с первого взгляда: малярия.
– Везите его на ооновскую базу, — говорит. — Здесь он умрёт. У меня, кроме бинтов, ничего нет, а его срочно под капельницу надо.
Больница хворающим местным населением битком забита: лежат не только в коридорах, но и на улице. Тогда Рахматуллу увезли в столицу.
– Положили под капельницу, а мне не помогает, — говорит вертолётчик. — Головная боль уже такая, что я садился на край кровати и головой бился о стену. Казалось, что так легче становится. Командир нашего отряда, когда это увидел, врачам высказал. Мне ещё капельницу поставили. Только тогда немного полегчало.
В Сибирь через ЮАР и Германию
Лишь через четыре дня больной стал есть, через неделю вышел на улицу из палаты… и тут же осел в песок от слабости.
Командир российского отряда решил отправить Мухаматуллина домой на восстановление:
– Подлечись, — говорит, — а я тебя потом снова выпишу.
Но не довелось…
На Родину путь лежал через половину Африки: нужно было перегнать освободившиеся вертолёты на российский корабль, ожидавший у берегов ЮАР. Вроде, несложная задача, но если вся твоя судьба состоит из приключений…
– Полетело нас четыре экипажа через Намибию, — вспоминает собеседник. — Сели в каком-то городке, пошли искать ночлег и набрели на российских врачей. А они так соскучились по землякам, встретили нас как родных. Погостили у них два дня, сдружились, тут поступила команда дальше вылетать. Приезжаем на взлётку, там «всё нормально» — БТРы по периметру, куча военных — нас арестовывают. И полгорода сбежалось на советских лётчиков поглазеть, школьники целыми классами приходили. Неравнодушны к нам люди!
Оказывается, местных забыли предупредить, что через их территорию будут перегонять гражданские вертолёты, и пока наши лётчики отдыхали, здесь развернулась настоящая войсковая операция по захвату непонятных летательных аппаратов с неизвестно откуда взявшимися экипажами.
– Спокойно, вежливо, но продержали нас долго, — вспоминает собеседник. — Прилетели к месту назначения уже ночью. Аэропорт закрыт, полоса не горит. Нам по связи команду дали: «Садитесь по очереди, никого не слушайте». Сели, на второй день перегнали машины на корабль, а сами в аэропорт на самолёт. Сначала во Франкфурт-на-Майне, потом во Внуково и оттуда в Тюмень.
Так наш лётчик посреди зимы оказался в родной Сибири в летней форме. Хорошо, что не в шортах. Позвонил другу, чтобы привёз что-нибудь потеплее и — домой.
– Английский в Африке так и не пригодился, — заключил Рахматулла. — Все большие и маленькие ангольские начальники учились в СССР и сносно говорили по-русски. Даже мэр Маланже при встрече хвастался, что жена у него русская — Светлана! К нашим очень хорошо относились.
Сейчас Россия переживает нелёгкие времена, некоторые «друзья» или совсем отвернулись, или выжидают — чья возьмёт. Однако не всё так однозначно. На требование Евросоюза присоединиться к антироссийским санкциям представитель ЮАР ответил: «Русские — первые белые, которые отнеслись к нам как к людям, и мы этого не забудем». В этом заслуга и Рахматуллы Мухаматуллина с товарищами.
