Общество
Бронниковы. Две женские судьбы в истории Салехарда
Августа и Мария. Бронниковы… Две женщины с одинаковой фамилией, на чью долю выпало немало тяжелых испытаний. Они были разного возраста и никогда не встречались. Но город на полярном круге сыграл в жизни обеих трагическую роль.
Время для чтения ~ 18 минут
И Августа, и Мария свою звучную фамилию получили после замужества. Муж первой сгорел в горниле революционных дней, муж второй — погиб в Великой Отечественной войне. Обе остались с детьми на руках…
От управляющей до театралки
«Обдорская купчиха» — так называет Августу в своих рукописях, хранящихся в МВК имени И. С. Шемановского, Иосиф Волков, начальник Обдорской радиостанции в 1921 году. А ее дом — «штаб-квартирой местной буржуазной верхушки». В стране — Гражданская война, классовая борьба становится инструментом захвата и удержания власти.
«Невидная из себя, полуграмотная Августа Бронникова тем не менее была умелым адвокатом, — нелестно отзывается Волков о женщине. — Когда какие-нибудь действия местной власти задевали карманы людей ее круга, она являлась в ревком или в милицию, настойчиво, но без скандала спорила за права своих подзащитных, оперируя пачкой декретов и распоряжений Советского правительства, которые она старательно собирала. И наши работники нередко пасовали перед ее красноречием и адвокатским искусством...».
(Волков И. П. «Борьба за власть Советов». В двух томах. 1964. — C. 18. Рукопись хранится в фондах МВК имени И. С. Шемановского).
Ревком (революционный комитет) — временный орган власти, созданный большевиками. Комитеты действовали во время Гражданской войны.
А я смотрю на ее портрет и не вижу купчихи. Только красивую женщину в модной каракулевой шубке, в кокетливой черной шапочке. С вопросительным взглядом: «Что ты мне готовишь, мир?». И не знает она, что скоро станет вдовой, да и самой жить осталось немного. Кто-то скажет «пли», махнет рукой. Кто-то нажмет курок. И душа Августы отлетит к Богу… Разве похожа она на купчих из пьес Островского?
В поисках информации о ней я наткнулся на статью Владимира Шулинина «Парень из нашего двора», опубликованную в журнале «Северяне» № 1 2002 года. Она посвящена сыну Бронниковой — Николаю, но и о нашей героине есть несколько строк:
«Летом 1907 года на улице Миллионной, как тогда обдоряне называли улицу Республики, в доме, принадлежавшем тобольскому купцу Семёну Ивановичу Бронникову, поселилась молодая женщина. Звали ее Августа Вячеславовна. Местное общество было удивлено, что эта двадцатитрехлетняя женщина, мать двоих детей приехала сюда в качестве управляющей торгового дома Бронниковых. Но уже через год она стала любимицей местной интеллигенции.
Августа Вячеславовна Бронникова родилась в 1884 году в семье почетного гражданина города Тюмени Лаврентьева, получила прекрасное домашнее образование, окончила гимназию и вскоре вышла замуж за кадрового офицера Бронникова… Образованность, способность вызывать доверие, доброжелательность, активная общественная деятельность, да и деловые качества быстро выдвинули эту хрупкую женщину в число самых уважаемых людей Обдорска. Уже зимой она построила пекарню, и в путину 1908 года на близлежащих «песках» рыбаки покупали доброкачественный хлеб, а не муку или зерно…»
Этот образ не вяжется с тем, что описан Волковым. Хотя в статье Шулинина тоже упоминается слово «купчиха», правда, в кавычках: «Но самой главной, на мой взгляд, заслугой «купчихи», как ее называли в первые годы недоброжелатели, а впоследствии и волисполкомовские работники, было создание в далеком северном селе любительского театра. Репертуар этого театра был небогат: одноактные пьесы, водевили, музыкальные вечера. Особенным успехом на этих вечерах пользовались романсы в исполнении Августы Вячеславовны и приказчика Бронниковых — Нижегородцева Николая Александровича, ее прекрасные танцевальные выступления…».
Без вины виноватые
Жизнь женщины оборвалась трагически, когда ей было 37 лет. 8 февраля 1921 года в Обдорск пришло известие о крестьянском восстании, охватившем юг Тюменской области. В марте волнения перекинулись на Сургутский и Берёзовский уезды. Тогда на заседании ревкома было принято решение взять заложников из зажиточных обдорян. Арестовали шестнадцать человек, среди которых оказалась и Августа Бронникова.
«В день, когда мы узнали о потере Перегребной* и объявили о начале эвакуации, внезапно была прервана телеграфная связь с Берёзовым. В районе села Кушеват на большом протяжении, около десятков пролетов, был срезан и увезен на оленях телеграфный провод, и спилены три или четыре телеграфных столба, — вспоминал Иосиф Волков. — Мы ответили на это актом террора: решено было расстрелять в Обдорске группу наиболее важных заложников. Вопрос шел о четырех или пяти крупных богатеях, причем окончательно их состав определен не был. Однако ранним утром 16 марта Протасов сообщил мне, что по согласованию с Глазковым, вошедшим в состав членов Тобсеввоенревкома, и Даниловым (связь с Берёзовым была восстановлена с вечера) приказал прошедшей ночью расстрелять девять человек заложников».
*Перегребное — сейчас поселок в Октябрьском районе Ханты-Мансийского автономного округа.
Иосиф Волков вспоминал, что обдорская радиостанция (на фото) сыграла большую роль в становлении советской власти. Через нее шли радиограммы из Петрограда и Москвы на восток страны и обратно, когда многие города Сибири были захвачены белогвардейцами.
Иосиф Петрович признался, что его поразил список казненных:
«Неудивительно было, что в числе казненных были такие фигуры, как поп Шахов, махровый реакционер, бывшие крупные купцы В. Чупров и Чечуров, купчиха, вдова белого офицера, бежавшего от Советской власти, Бронникова — это были «знатные люди» в буржуазных кругах Тобольского Севера. Но в числе их оказались такие, как Николай Нижегордцев, бывший приказчик одного из обдорских тузов, и сын Чечурова, 18-летний юноша, ничем до того политически не скомпрометированный…».
(Волков И. П. «Борьба за власть Советов». В двух томах. 1964. — C. 115. Рукопись хранится в фондах МВК имени И. С. Шемановского.).
Вот так дети остались без матери. Страшная судьба, страшные времена.
О судьбе — по документам
Говорят, можно бесконечно смотреть на бегущую воду и горящий огонь. А я думаю, что можно бесконечно смотреть на архивные документы. Могу очень долго их изучать. Думать о людях, которых они касаются.
Об однофамилице Августы Вячеславовны — Марии Бронниковой — я узнал, когда увидел папку «Пенсионное дело семьи, потерявшей кормильца» от 26 февраля 1943 года. Документы, попавшие ко мне случайно, сразу привлекли внимание. Они были завернуты в газету «Няръяна Нгэрм» («Красный Север») от 5 января 1941 года. Первым делом я, конечно, прочитал газетные заметки — интересно же, чем жил округ за полгода до войны. Так, на собрании первичной парторганизации Салехардского рыбозавода прозвучало, что за два месяца ее секретарь Ревнивых собрал с коммунистов более 400 рублей и присвоил эти деньги себе. А вот информация о повышенном спросе на культтовары: «Культура с каждым днем все глубже проникает в тундру. Кочевое население покупает теперь все то, чего несколько лет назад нельзя было встретить в чуме. Фактория Ямальского райпо, например: в третьем квартале 1940 года продали культтоваров на 59 499 рублей. Туалетного мыла было продано на 9872 рубля… Музыкальных инструментов, спортинвентаря, патефонов, грампластинок, фото- и радиотоваров — на 37 534 рубля». Интересно, правда?
Однако судьба Марии Платоновны и ее семьи меня «зацепила» больше, задела за живое. Вдова, воспитывающая пятерых детей. Ох, и натерпелась она…
Судя по паспорту, выданному Байкаловским районным отделением НКВД, Мария родилась 27 января 1908 года в деревне Вознесенское Байкаловского района (тогда Омской области, — прим. авт.). Русская, социальное положение — единоличница, невоеннообязанная.
В то время не так-то просто было получить паспорт. А этот еще необычен тем, что на оборотной его стороне другой документ — 1915 года (!) — заключение о прекращении уголовного преследования по делу о крестьянине Эрнсте Карловиче Лаас. Как попал в Омскую область этот товарищ, неизвестно, но суд принял решение в его пользу.
Справка, справка, похоронка
Незадолго до Великой Отечественной войны Мария Платоновна вместе с мужем Родионом и детьми перебралась из Байкалово в Салехард. В детских метриках указано, что их первенец Александр появился на свет в 1931 году. После него родились Михаил, Николай и Александра. В 1941-м — малышка Галина. Сейчас трудно ответить на вопрос, что сподвигло семью перебраться на Крайний Север из родного села. Возможно, хотели начать жизнь с чистого листа. Салехард тогда был небольшим городком. Можно прокормиться рыбой или охотой. А что еще человеку надо? Ешь, пей, живи. Никакой маткапитал не нужен, лишь материнская ласка да отцовская любовь. Только недолго Бронниковы были вместе…
Сверху в папке лежит справка, полученная в августе 1942-го. Она очень хорошо сохранилась. Видимо, Мария Платоновна берегла ее — это был единственный документ, полученный из рук супруга. В нем говорится, что «товарищ Бронников Родион Егорович действительно призван 10 августа 1942 года Ямало-Ненецким окрвоенкоматом в Красную Армию по мобилизации. Его семья имеет право на льготы, предусмотренные законом». Далее следуют подписи окрвоенкома — старшего политрука и начальника 1-й части техника-интенданта второго ранга. Обе неразборчивы.
Представляю тот августовский день, когда Родион вручил бумагу своей жене: «Вот, Маша, возьми справочку. Не потеряй! Это твой хлеб и наших детей. Схожу на войну, отгоним фашистов — и домой».
Интересно, сколько миллионов таких справок было отпечатано в типографиях? Ведь каждый солдат, уходя в армию, получал подобный документ и отдавал семье...
По аккуратно подшитым к делу бумагам можно детально увидеть следующие моменты жизни Марии Платоновны. И даже представить их.
С полученной справкой она пришла 27 августа в городской собес.
– Ну, раз положено обеспечение, то пиши заявление, — сказали Бронниковой.
Она присела за стол, взяла ручку и задумалась. Заметив, что с грамотой у нее плохо, секретарь решила помочь.
– Диктуйте, Мария Платоновна. Я напишу.
Так появилась еще одна справка, в которой женщина просила не отказывать ей в выдаче пособия на детей.
– Распишитесь — и к начальнику.
В военные годы бумага была дефицитом, один листок могли использовать несколько раз. Так, на оборотной стороне этой справки — акт о списании кондитерских изделий: «…на основании органолептических данных комиссия признала пряники и печенье к реализации непригодными. Государственная инспекция предлагает вышеперечисленную продукцию залить керосином и вывезти на свалку».
Мария Платоновна накарябала «Брокова». Она несколько лет живет с Родионом, но так и не привыкла к его фамилии. А ведь пятерых ребятишек ему подарила.
Пособие на семью Бронниковых выправили быстро. Родион уехал на пароходе 12 августа, а уже 29-го ей в сберкассе вручили карточку и сберкнижку. В карточке перечислены шестеро человек: мать и дети. На обороте вписана цифра — 150 рублей. «Как будем жить?» — призадумалась Мария, ведь Родион приносил домой больше 400 рублей.
Недолго получали Бронниковы назначенные выплаты. На этом же бланке от руки сделана отметка: «гибель мужа и перевод на пенсию 4 января 1943 года». Именно тогда пришла похоронка на Родиона.
«Я убит подо Ржевом»
В книге «Дорогами памяти», изданной в Салехарде, отмечено, что Родион Егорович Бронников погиб 4 декабря 1942 года. Несложно вычислить: на фронте он пробыл сто с небольшим деньков. Похоронен в деревне Жеребцово Смоленской области. Деревушка эта находилась недалеко от Ржева, где как раз в ноябре-декабре 1942-го шла военная операция «Марс». Пожалуй, это самая неудачная битва, которую провел Георгий Жуков. Здесь полегла не одна тысяча солдат. Думаю, строчки из стихотворения Александра Твардовского могут стать эпитафией на могиле Родиона Бронникова:
Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налёте.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки, —
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки…
Где вы, Бронниковы?
После горького известия женщина начала хлопотать пенсию по потере кормильца. В собесе ей объяснили, что для перевода с обеспечения на пенсию нужны справки: где работал муж, сколько получал. А еще — бумаги на всех детей.
– На распиловке он работал, — вздохнула вдова. — А справки я принесу.
В горрыбкопе кассирша, она же бухгалтер, вырвала обложку из ученической тетрадки и скрупулезно сделала выборку о зарплате.
– Видишь, сколько дров напилил твой Родион. До сих пор салехардцы топят ими печи. А его самого уже нет…
И снова в собес. Там посмотрели на бумагу и спросили, где еще Бронников дрова пилил, а то справка только за восемь месяцев, а надо бы за год.
– Ещё на товарной базе работал.
– Вот и туда сходи.
На базе ей вручили такой же листок из ученической тетради со всеми расчетами…
Семья Бронниковых прожила в Салехарде все военные годы, разделяя с салехардцами тяготы тех лет. Здесь они потеряли младшую Галю. Она умерла 3 марта 1944-го от туберкулеза…
В 1945 году Мария Платоновна объявила детям, что они возвращаются на родину. Не понравилась ей жизнь на полярном круге.
Последний документ, касающийся этой семьи, датирован 2 декабря 1945 года. Мария Платоновна написала на листочке, вырванном из учебника по литературе, о своих тобольских тяготах с надеждой, что, может быть, кто-нибудь с Севера ей поможет. Цитируем письмо, отправленное в Салехард, не меняя орфографии и пунктуации:
«Заявление
Прошу мне помоч так как выехала в город Тобольск и приехала обратно сдан багаж до места но багажа не оказалось и сейчас дети разуты ходят в школу еще прошу помоч насчет квартиры так как я приехала неделю жила в дом ожидания но сейчас живу о знакомых но она пустила на время прошу мне помоч».
Помогли ли северяне вдове, неизвестно. Как неизвестна и ее дальнейшая судьба. Но я надеюсь, что все у этой семьи сложилось благополучно. По крайней мере — ребятишки были рядом с мамой. Детей Августы Бронниковой ярые большевики лишили такой возможности.
Текст: Сергей Волков
Журнал «Северяне», № 3, 2024 г.
