Общество
Бунт хлебных рогачей. Как оленеводы непослушных быков перевоспитывают
Испокон века крестьяне держали в избах скотину — не от хорошей жизни, конечно. Случалось, в сильные морозы они забирали в дом телят, козлят, ягнят и поросят. Потеря приплода грозила хозяйству разорением, вот и приходилось тесниться. Но стоило морозам отступить — вся живность возвращалась из импровизированного домашнего загона на скотный двор. А там, со временем, кого — на дойку, кого — на продажу или домашние заготовки. Сейчас в такой форме хозяйствования, конечно, уже нет никакой необходимости.
Время для чтения ~ 15 минут
Иначе обстоят дела в тундре. По древней традиции оленеводы до сих пор забирают в свои чумы маленьких неокрепших телят. Вот только эта, казалось бы, временная мера не ограничивается периодом холодов. А сугубо хозяйственные отношения с течением времени трансформируются в многолетнюю привязанность…
Оставшись без матери, оленёнок попадает в заботливые руки человека и вырастает ручным. Такому животному дают имя. При этом чаще всего он остаётся целоухим, без клейма. Для него делают красивый ошейник с колокольчиком…
Авки — добрые друзья для детей и щенков в стаде. Хлопот с ними всегда хватает. Маленьких их берегут от болезней, кормят разведённым сухим молоком, лечат от поносов, спасают от комаров. Потом они подрастают и по привычке, несмотря на огромные рога, норовят попасть в чум; убегают за хозяйской упряжкой в стадо, ненароком уводя за собой ездовых быков.
Была в детстве и у меня авка. Звали её Мадук. Не застал я её воспитание, но законно считал своей. У неё почти всегда весной пропадали телята, лишь один выжил. Я называл его Авко Пи — с коми языка переводится как «сын авки». Его ноги были будто в белых чулочках. Причем, на задних ногах они походили на гольфы, на передних — на носочки. Будучи уже менуреем*, он всё время ходил с матерью. При обучении выяснилось, что олень не может идти в упряжке — его задние ноги наступали на передние. Люди шутили, что это из-за разных носков…
Весной ямдали** часто. Нужно было успеть перейти реки, которые уже вскрылись. Перевезти все возы можно было только вплавь или на лодках. Порой в вершинах рек сохранялись льдины, застрявшие поперёк. В таких местах переводили аргиши***. Главное — вовремя дойти до кораля****, сделать просчёт и уже свободно отправляться на летовку, не мешая другим бригадам.
Помню, на все летние каникулы приехал я к дяде Васе и дядны***** Маше. Вместе с ними жил в бригаде № 6 колхоза «Харп». Ямдали. Бригадира звали Михаил Иванович Чупров, его супругу — Мария Тимофеевна. Трое их сыновей были пастухами.
*Менурей — кастрированный недрессированный олень, вожак в стаде.
**Ямдать — кочевать на нартах с оленями.
***Аргиш — обоз из нескольких оленьих упряжек
****Кораль — загон для зооветеринарных обработок сельскохозяйственных животных.
*****Дядна — «дядина жена» на коми языке.
«Хлебные» ездовые
Реку Ортина мы удачно перешли по ледяному сохранившемуся «мосту». У кораля меня ждал сюрприз. Брат Саша. Его оставляли в посёлке на хозяйстве, но он сбежал, добравшись до нас на попутной лодке. Вот как сильно хотелось ему на лето в чум! Сбегал впопыхах, но сменное бельё прихватил.
– Очевидно, взял то, что под руку попало, — смеялась дядна Маша, достав пару трусов и с десяток маек.
Родителям о беглеце сообщили по рации. Они поняли, что его уже не вернуть и дали добро. Так Саня остался с нами. Он не раз был в этой бригаде на каникулах, и его поджидали…
В паре ямданок от кораля Михаил Иванович, сидевший во главе аргиша, прильнул к биноклю. Впереди показалась кучка оленей и стоявшие поодаль пустые сани. Чумов и людей видно не было.
Чуть погодя олени нас тоже заметили. Сначала подняли головы, всматриваясь с опаской, а затем побежали навстречу.
Их было двадцать-тридцать голов. Все — ездовые быки. Большинство авки. Судя по всему, «хлебные». Так называют оленей, приученных к хлебу или соли. Стоит выйти из чума и потрясти рукой, крикнув: «Ае, ае, нянь, нянь!», они тут же подбегают. А здесь олени стоят, похоже, с конца зимы, не решившись уйти от возов — настолько приручены.
В этом месте когда-то стоял маленький чум, в котором жили дедушка с бабушкой, они были родственниками бригадира. Потихоньку кочевали вдвоём по тундре, иногда примыкая к родне. Всё их хозяйство вместе с чумом умещалось в нескольких небольших возах. Жили для себя: ставили силки на куропаток, ловили зайцев и белых песцов, рыбачили. Стада у них не было, кроме «хлебных» быков. Для них это был естественный образ жизни, другого они и не хотели. Когда нужно было завязать упряжку или ямдать на новое место, они даже не юрковали*, а завязывали быков с руки. Кто оставался лишним, сам шёл за возами. Однажды дедушка заболел. Его увезли в больницу. Бабушку забрали родственники, перед этим разобрав чум и упаковав самое ценное. Все понимали, что старики сюда уже не вернутся. Договорились с Михаилом Ивановичем, что весной он подберёт оставшиеся вещи и быков, если они сами не придут к нему раньше. Однако олени ждали хозяев до донца. И хозяйство не бросили. Некоторые из них подходили к нам, протягивая свои щетинистые морды, в надежде получить хлеб. Вскоре мы распустили своих возовиков и подсаночных, и авки растворились в трехсотголовом стаде.
Мы поставили чум, попили чай. Мария Тимофеевна перебрала оставленные возы. Нужные вещи переложили, а лишнее оставили на месте. Всё было подготовлено для новой ямданки.
*Юркование — отбор оленей для упряжки с санями
Как новички все стадо взбаламутили
Утро выдалось серым, но без дождя. Разобрали чум, увязали всё в возы, благо стояли на месте меньше суток и лишнего достать не успели. Пастух прикинул время и подогнал оленей на юркование. Всё шло своим чередом. Все, кто был, выстроились в две линии по краям юрка, держа в руках длинную верёвку. Быки спокойно начали входить в этот створ. Но тут из стада демонстративно выскочили новички — «хлебные» олени. Попытки затолкать их обратно результатов не дали. Тут и среди своих быков началось волнение — молодые, недавно обученные хоры стали выбегать из юрка. Уже не помогали ни крики, ни размахивание верёвкой, ни собачий лай. Недаром говорят: «Где один олень вышел, там все пройдут». Конечно, большинство ездовых зашли в створ, но нужно, чтобы там оказались все.
Решили выпустить оленей, успокоить и загнать по новой. Однако вторая и третья попытки провалилась точно так же. Новички просто не шли в юрок, уводя за собой таких же инакомыслящих. Время неумолимо шло вперёд, а мы не могли даже поставить быков в упряжки. Пастухи были вне себя, портить своих оленей они не хотели и не могли. Потому решили загнать столько рогачей, сколько получится. Остальных выловить тынзеями*. Хотя весной, когда рога у животных молодые и мягкие, стараются этого не делать. Но выхода не было.
С горем пополам — с истошным собачьим лаем и отборными матами — съюрковали, выловили всех новичков и непослушных быков. Михаил Иванович нервно смолил одну «Беломорину» за другой и пообещал, что осенью всех беглецов ждёт мясокомбинат.
*Тынзей — аркан для ловли оленей.
Со спутанными ногами далеко не убежишь
Когда авки были посажены на пуйни* и запряжены по три быка на воз, к повозкам привязали ещё по два-три запасных оленя. Я не понимал, зачем это, но опытные пастухи знали, что ждёт впереди. От такого количества быков аргиш был похож на огромную мохнатую и неповоротливую гусеницу.
И вот эта гусеница тронулась в путь. Мы должны были ехать на упряжках и присматривать, если что, кричать. Кричать пришлось уже метров через триста — упал первый из новоиспечённых возовиков. Но аргиш продолжал двигаться и тянуть его тушу за собой. Наконец все остановились. Подбегаем, двигаем воз, ослабляем натяжение и поднимаем оленя. Он стоит, трясётся, глубоко дышит, вывалив язык. Да, после лёгких саней и возов предыдущих хозяев полноценные колхозные были для животных непривычными. Такое повторялось несколько раз. Когда запряжённые авки уже не вставали, их меняли на запасных. Новичков привязывали к возам. Это была тяжёлая и долгая ямданка, устали и люди, и олени.
Придя на новое чумовище, выпрягли возовиков, но оставили упряжки. Поставили чум. Тут же построили новый юрок и сразу начали юрковать. Тогда я ещё не понимал, для чего. Но все оленеводы были настроены решительно. Теперь быков загоняли не по одной, как утром, а всеми упряжками. Олени ещё не успели сообразить, что происходит, но шли, куда нужно. Хотя и в этот раз образовалась кучка бунтующих. Один из беглецов даже решил прорвать загон. Пастухи к этому были готовы: взмах тынзея — и зачинщик пойман.
Дальнейшее повествование может показаться кому-то жестоким, но я выяснил, что такое обучение раньше часто практиковали. Пойманному оленю надели на передние ноги путы, чтобы он мог передвигаться мелкими шажками, привязали к ним длинную верёвку, на другой конец которой встал оленевод с хореем. Авка поднялся и направился из юрка, но рывок — и его ноги подсеклись. Несколько раз он падал, а «учитель», тыкая хореем, показывал ему направление для движения. Всё это сопровождалось громкими гортанными выкриками. Так продолжалось до тех пор, пока беглец не зашёл в юрок.
Я никогда не видел, чтобы другие олени так наблюдали за действом. Они смотрели на это с любопытством и страхом, вздрагивая при криках. Основная группа быков уже давно спокойно стояла в загоне, а вот «хлебные» находились в стороне. После увиденного они все покорно зашли в юрок! Пойманного провокатора запрягли в упряжку пастуха. День был настолько тяжёлым, что на следующий решили не ямдать…
*Пуйня — верёвка, которой привязывают тянущего грузовую нарту оленя к задку впереди идущей нарты.
Гоночная упряжка деда
Позже я узнал, что мой дед Чупров Леонтий Степанович тоже воспитывал и обучал оленей, которые ленились или не выполняли команды. Бывало, после кочёвки, когда женщины ставили чум, он оставлял провинившихся в упряжке и гонял их до результата. Он был известный в своих краях гонщик на оленях. Эти гены до сих пор играют в крови потомков. Деда не единожды просили продать гоночную упряжку. Её даже воровали.
Бригадир нашей бригады Михаил Чупров тоже был гонщиком и даже будучи пожилым, участвовал во всех состязаниях. Его передовые отличались необычной статью, неординарностью. Он их тщательно готовил, выбирал и тренировал. Мастерски умел подбирать оленей в упряжке. Однажды он взял меня с собой в гости в соседнюю бригаду. Мы ехали на одних санях. Это была совсем другая скорость, я никогда раньше так быстро не ездил…
Прошла ночь. С утра в чуме всё по распорядку. Все ждали юркования — что будет на этот раз? Показались быки. Люди разошлись по сторонам юрка, взяли в руки верёвку. Первые олени послушно зашли, сзади снова начались торможения. И тут раздался тот самый гортанный крик, который олени слышали при обучении авки. На секунду все животные застыли, вздрогнули и… направились в загон. Больше никаких сбоев не было.
А с авками стариков решили просто — позже их всех увели в стадо. До осени. Как обещал Михаил Иванович.
Леонтий Чупров, г. Нарьян-Мар, НАО
Журнал «Северяне», №3, 2022 г.
