обновлено: 12:43, 28 июля 2023
Общество
По дорогам прошлого. Житель исчезнувшей деревни воссоздаёт её образ в картинах
Кушеват — старейшее русское поселение на Ямале — продолжает жизнь на полотнах пейзажиста и краеведа Павла Гудкова. После упразднения и расселения этот крошечный уголок Обского Севера погрузился в вековую дрёму, но не умер. У Кушевата сильная энергетика. Её подпитывают ностальгические воспоминания старожилов и сама земля.
Время для чтения ~ 19 минут
Кушеват — деревня в Шурышкарском районе, упразднённая в 2006 году. Жители стали покидать её ещё в начале 1980-х.
О родном Кушевате с любовью вспоминают те, кто здесь родился и вырос, учился в местной школе и каждый день наблюдал неспешное течение жизни родных и близких, соседей и приезжих.
Деревня стояла на уникальном месте — у реки за горой. Благодаря этому, по словам Павла Михайловича, до Кушевата никогда не добирался северный ветер, а температура воздуха всегда на три — четыре градуса была выше, чем в соседних сёлах.
– Наши предки были очень мудрыми людьми, — говорит он.
Более того, берега реки Куноват заселяли ещё на заре человечества: неподалёку от посёлка в 2020 году археологи обнаружили палеолитическую стоянку возрастом 40 тысяч лет! Значит, место и впрямь хорошее, благое, доброе, защищённое от ветров, и сытное — здесь водилось много рыбы, пока река не обмелела, найдя короткий путь к водам Оби.
Схема была составлена для очередной экспедиции под названием «Дороги Кушевата». У каждой дороги есть история. Например, Коневская названа в честь милиционера Захара Конева. Он ходил по ней на охоту. В те времена у каждого бывалого охотника было своё место на болоте, за которым тот ухаживал. Там Захар Фокич построил крытый скрадок в виде домика, чтобы прятаться от уток. Часто здесь охотилась его жена Анисья Ивановна. Она всегда делилась своей добычей с женщинами, у которых мужья погибли на войне — шла мимо их домов и оставляла птицу прямо в сенях.
Церковь-корабль была видна издалека
– Кушеват на два года старше Обдорска! Он появился в 1593 году, — рассказывает Павел Михайлович.
Когда-то берёзовские служилые организовали здесь Куноватский ясачный пункт для сбора пушнины — главного сокровища Сибири. Торговля с иностранцами позволяла государству зарабатывать немалые деньги. А после того, как была распробована местная рыба, ясак начали собирать и в виде «хвостов».
– Cначала в поселении была построена часовня, в 1730-м возвели первую церковь «Всех скорбящих радость», в 1803-м — на том же месте — вторую, Христорождественскую. Наконец, в 1884 году построили Свято-Троицкую церковь, которая простояла 90 лет. Её посещали не только русские жители села, но и крещёные инородцы соседних хантыйских сёл: Ближние и Дальние Нагорные, Остерово, Похранково. Служба в ней фактически прекратилась в 1930 году, когда в здание поселили только что привезённых спецпереселенцев. Официально службу запретили в 1937-м. Позже сняли колокольню с колоколами и башенки-барабаны с куполами. Что-то отправили на переплавку для военных нужд, что-то бросили у протоки. Помню, уже после армии я нашёл остатки одного купола у реки. Он был искорёжен, видимо, проехались трактором. Забрал с собой, сейчас он в школьном музее.
Этот дом в 1904 году построил дедушка Павла Гудкова. Забор из толстых досок, двор застелен деревянными плахами, которые не гнили и не проваливались, потому что стояли на глине. «Дом был очень уютный, светлый, небольшой, но нам четверым — родителям и мне с братом — места хватало. Летом мы любили спать на сеновале в сарае. От комаров ставили полог. Там был такой аромат от свежескошенной травы», — вспоминает краевед. В 1964 году Гудковы перебрались в Горки, дом продали Горковской больнице. В нём поселился фельдшер, там же он принимал пациентов.
Церковь разобрали лишь в 1974 году, из материала в Горках сделали столовую для вспомогательной школы. То дерево живо и поныне: горковские строители разобрали здание и поставили небольшое общежитие для себя.
– Церковь была построена из кедрового кругляка, основание — из лиственницы. Снаружи здание было выкрашено в белый цвет. За 90 лет оно даже не покосилось, — продолжает собеседник. — А всё потому, что Кушеват располагался в удачном месте. Почвы здесь глинистые, древесина не портится. В Горках, например, почва песчаная — если строения стоят не на бетонном фундаменте, они быстро сгнивают.
Построенная по типу «корабль» кушеватская церковь с годами лишь немного просела.
– В книге «По обе стороны Двуобья», в которой опубликованы мои очерки о Кушевате, есть старые фотографии деревни, на них прекрасно видна стройная и красивая Свято-Троицкая церковь. Однажды в интернете я нашёл снимки Кушевата из книги «Среди вогулов и остяков». Её в 80-х годах 19 века написал путешественник Карл Август Альквист. Он был профессором, филологом, исследователем финно-угорских языков, ректором Императорского Александровского университета. Альквист несколько раз приезжал в наши края, тогда это был Берёзовский уезд. В последний раз был здесь с фотографом в 1880 году. Тот снимал самые разные посёлки, в том числе Кушеват. На тех фото запечатлена вторая — Христорождественская — церковь, и она заметно ниже третьей.
Когда-то здесь была река Куноват, сейчас — Кушеватская протока. «Я ездил сюда за морошкой, — говорит краевед. — Однажды, пока собирал ягоды, к лодке подошёл медведь. Побродил вокруг неё и ушёл. Я видел его следы. Места у нас медвежьи».
Люди изменили русло и судьбу
По словам Павла Михайловича, деревня состояла из целого комплекса поселений-спутников, их было от трёх до пяти в разные годы. Прежде всего, это Русский посёлок, через ручей располагался Зырянский (Заречка), и, наконец, район Новостройка, который возник в 1950-х на месте Кушеватского рыбозавода, построенного в 1930 году.
– В этот район, — рассказывает Павел Гудков, — из маленьких посёлков переселяли представителей народа ханты.
Чуть ниже по протоке была построена нефтебаза, в народе её называли «Нефтянка». Там хранилось горючее для катеров Кушеватского рыбозавода.
Пятое поселение, входившее в Кушеват, — место приюта спецпереселенцев из Калмыкии. В 1940-е годы они жили в землянках, в полутора-двух километрах южнее от основной деревни, недалеко от Кушеватской протоки. Калмыки заготавливали дрова. Лишь спустя семь лет после первого поселения им разрешили перебраться в цивилизацию — посёлок Горки.
– В старых документах не найти названия «Кушеватская протока», — отмечает Павел Михайлович. — Когда-то она была окончанием реки Куноват, которая позже, не доходя до своего устья, вышла на Обь. Именно в этом месте ханты и русские волоком перетаскивали рыбу из Куновата, сдавали её местному предпринимателю-капиталисту Плотникову. В Питляре функционировала его консервная фабрика, а южнее Кушевата, на Оби, он построил рыбозасольное заведение. Это было до революции. В результате был прорыт канал в узком месте — там, где между Куноватом и Обью всего метров двести. Хороший поток воды, лодку можно было уже не тащить за собой, а плыть на ней, гребя вёслами. Так остаток реки превратился в Кушеватскую протоку и начал мелеть, пароходы уже не могли заходить туда, навигация закрывалась на месяц раньше, а для рыбодобычи это очень важный фактор. Это стало одной из причин, почему не продолжили развивать Кушеват. В 1940-е годы руководство приняло решение построить базовый рыбозавод в Горках.
Краевед вспоминает, что старожилы часто рассуждали о тех временах.
– Как-то мы с отцом, на пенсии он был егерем, поехали в сторону Куновата, везли для лосей соль-лизунец. Больше полутонны. Её нужно было разложить на таёжных тропах. Стоял сильный туман. Когда он рассеялся, начался шторм. Сор — как настоящее море, берегов не видно, волны большие. Решили переждать непогоду на берегу в Лопхарях, — рассказывает Павел Михайлович. — К отцу подошёл знакомый старый хант. Папа, как все коренные кушеватские, свободно общался на хантыйском языке. Я лишь немного понимал. Прислушался, говорят о реке Куноват. Позже расспросил отца. Они вспоминали, что река выходила прямо к Кушевату, и сетовали, что её прорвало в Обь по линии волока. Случилось это в конце 19-го века, ещё был жив мой дед, Андрей Сергеевич Гудков. До революции он был ямщиком, содержал трёх крепких лошадей исключительно для того, чтобы возить зимой почту из Берёзово в Обдорск и обратно. А летом сколачивал артель, рыбачили до самой зимы. Работы хватало всем.
Кушеват стоял на трёх ручьях: Арсень-сойм, Шовыр-сойм и Русь-сойм. Первый назван в честь председателя Арсентия Истомина, второй с хантыйского языка переводится как «Заячий ручей» — зайцы справляли там свадьбы, третий именовали «Русским ручьём». За селом они сливались в одно русло и уходили в Обь. На переднем плане картины — район Новостройка, на холме — Русский посёлок, слева — Заречка, который называли Зырянским посёлком. Дом на ближнем к нам берегу — общественная баня, построенная в 1956 году. До этого все мылись в детдомовской бане. С берега на берег переходили по мосту. До его строительства это делали по канату-перетяге в лодке.
В условиях военного времени
В 1943 году в Кушеват из Нового Порта перевезли детский дом. В нём было 120 детей — из блокадного Ленинграда, сироты войны и репрессий.
– Всё-таки у нас погодные условия были не такие суровые. Да и с питанием дела об-стояли лучше. Жители рыбачили, охотились. В годы войны начали выращивать картошку, завели огороды. Хотя эксперименты с картофелем были задолго до этого — ими занимался священник Свято-Троицкой церкви, — продолжает собеседник.
Под детдом и хозпостройки для него отдали несколько зданий: бывшего волостного правления, двухэтажный дом купцов Карповых, церковь, несколько жилых домов и здание хлебозапасного магазина. Последний в своё время был очень востребован среди тундровиков. Они приезжали сюда за хлебом и мукой, в магазине была своя пекарня. А чтобы люди издалека видели его, крышу красили в жёлтый цвет.
«Воспоминания детства: керосиновая лампа, перьевая ручка и чернила. До 7 класса я делал уроки именно так. В Кушевате не было электростанции. Она появилась позже. Её установили в 1959 году для детского дома, потом электричество провели в каждый дом, — поясняет Павел Михайлович. — Мне нравилось смотреть в окно. Между рамами мама укладывала ягель и кукушкин лён — они хорошо впитывали влагу. А такие шторки в те времена называли задергушками».
Военное время диктовало свои условия. Магазин разобрали, из материалов построили начальную школу для детдомовских ребятишек. Со временем учреждение обзавелось большим подсобным хозяйством. Здесь разводили лошадей, коров, свиней и кроликов. На территории стояли теплицы с овощами.
Помогал колхоз «Советский Север». В те времена он был на слуху: своя молочно-товарная ферма, конный двор, в Угловатской тайге выпасали около 600 оленей, на 16 гектарах пахотной земли выращивали картофель и овощи.
В 1953 году две начальные школы — сельскую и детдомовскую — объединили.
– Я как раз пошёл в первый класс. Помню, с каким удовольствием ходил в столярный кабинет, нас многому там научили, — добавляет Павел Михайлович.
Благодаря детскому дому в Кушевате в 1959 году появилось электричество. А через три года последних его воспитанников перевели в горковский пришкольный интернат.
Сам Кушеват как жилой населённый пункт просуществовал ещё двадцать лет — до начала 1980-х годов.
Лучше один раз увидеть
– В конце 1990-х, когда на смену коммунистической идее ничего не пришло, нам на педагогических курсах сказали: «Пишите собственную программу по обществоведению — что вы считаете нужным». Я очень обрадовался, написал, — вспоминает Павел Михайлович. — В моей программе был раздел по краеведению «Человек в своём доме», в нём говорилось о Кушевате, о Горках, о религии народа ханты. Но мне нужны были иллюстрации, потому что главный педагогический принцип — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Вот я и взялся за картины, написал около восьмидесяти.
Некоторые работы находятся в районном музее, несколько — в горковских школах и библиотеке.
Павел Гудков — уроженец Кушевата. Более полувека он отработал в школе в Горках. Преподавал историю, обществознание, музыку, рисование. Был директором школы. Помимо этого, он публицист и художник. «Когда в музейном районном комплексе готовились к моей выставке, попросили принести фотографию. Вместо этого я нарисовал шарж. Считаю, очень похож», — отмечает он.
– Часть картин я продал, часть — раздарил, — говорит собеседник. — В основном писал маслом и акрилом на оргалите или картоне — это очень удобные материалы, не требуют подрамника. Поставил на стул — и пиши. Если бы художники прошлого знали о таких поверхностях, то использовали бы именно их. Хотя большие работы удобнее создавать на холсте.
Из красок Павел Михайлович предпочитает акрил — он не выцветает и остаётся ярким очень долго.
– Только работать нужно в темпе, краски высыхают быстро. Здесь не получится внести исправление и сделать плавным переход от цвета к цвету, как в работе с масляными красками.
Так на картинах раз за разом оживают родные сердцу дома и улицы. И творчество снова уносит художника в любимую деревню, которой больше нет.
Будучи педагогом, Павел Гудков ежегодно проводил для учителей и учеников экспедиции в Кушевате: «Однажды ребята взяли с собой металлоискатель. Походили с ним на месте нашего дома. В районе подвала он сработал. «Мы нашли золото!» — обрадовались школьники. «Золотом» оказалась медная оконная ручка. Для меня это был привет из детства. Я отвёз находку в Горки, она хранится в школьном музее».
Первое официальное название поселения — «Куноватский ясачный пункт — Кушеватский погост». Долгое время село было небольшим — четыре-пять домов русской постройки: контора сборщика ясака и его жилой дом, съезжая изба, часовня (позднее церковь), дом священника, да один-два амбара. С середины ХIХ века в Кушеват из Берёзова переселяются семьи Гудковых, Карповых, Шаховых, Булатниковых.
К концу века село, по северным меркам того времени, становится довольно крупным и благоустроенным. В нём три двухэтажных дома, новая церковь, новое здание волостного правления, много складов и амбаров. Русские жители зимой занимались ямской гоньбой — возили почту и другие грузы по тракту Берёзово — Обдорск, приторговывали. В остальные сезоны вместе с аборигенами занимались традиционными промыслами.
Основные грузы и товары доставлялись летом пароходами и мучными барками. Первый приход барки был событием, его ждали все жители Кушевата. После разгрузки барку разбирали. Из барочного просмоленного материала строили амбары, мостовые и даже дома. «Первый дом моего деда был построен из барочных плах и брусьев», — рассказывает Павел Михайлович.
Текст: Нина Фальшунова
Журнал «Северяне», №3 (96)
