Общество
Влюблённый в тундру: история ямальского фотографа
Пять выставок, пятьсот фотографий, посвящённых тундровикам. Снимки Александра Романова в этом году регулярно украшают коридоры представительства ЯНАО в Тюменской области. Больше двадцати лет работы на Ямале и крепкая дружба с оленеводами — ему есть что показать и о чём рассказать.
Время для чтения ~ 11 минут
Восхищённые взгляды, шушуканье и куча вопросов — обычно так проходит открытие выставок тюменского фотохудожника. Нынешняя встреча не стала исключением. Пожалуй, её можно отнести к самой тёплой и нежной, ведь она посвящена семье — по-ненецки «мяд’ тер». Тундровики — бабушки, дедушки, папы, мамы и дети — главные герои снимков. Где-то улыбчивые, где-то суровые, но самое главное — настоящие.
– Они не позируют. Всегда открытые и естественные, словно живут в кадре, — говорит мастер.
Секрет открытости — в тесном общении и крепкой дружбе, которая началась в 2004 году. Тогда Александр впервые оказался в чуме и познакомился с бытом коренных северян, хотя на Ямал попал ещё в далёком 1995-м. После той встречи инженер нефтегазовой компании начал фотографировать — и уже не мог остановиться.
В кадре — чумовая жизнь
Раз в неделю, в выходной, Александр старался выбраться в тундру. Часто до стойбища шёл пешком.
– Оленеводы говорили мне: «Да мы совсем рядом». Выйдешь из посёлка — чум видно. Кажется, правда, близко, — смеётся он. — Но пока топаешь до стойбища, часа три-четыре, а то и все пять уходят. Для кочевников «недалеко» — понятие относительное.
Одним из первых тундровиков, с которыми подружился Александр, стал бригадир Владимир Ядне. Он и его семья открыли тюменцу мир оленеводов, окунули в свою философию.
– В чуме время тоже идёт по-другому. Кажется, только присел чай попить, а уже вечер. Мы говорили обо всём. Я расспрашивал про обряды, легенды, про мифологический народ сихиртя, который живёт под землёй, — вспоминает Александр. — Особенно меня поразило, насколько глубоко ненцы знают свой род, как чтут своих предков. Отец Володи рассказал мне о родовых куклах ӈытарма, в которые селятся души умерших людей. В каждую такую куклу помещается предмет, связанный с умершим. Дедушка признался, что в его кукле будет лежать кусочек метеорита, который он нашёл у Обской губы. Потом его история будет переходить из поколения в поколение.
Семья Ядне запечатлена на многих снимках фотографа. Несколько лет они не виделись.
– В прошлом году приезжаю по работе на Харвутинский участок. Смотрю, на вахте в общежитии девушка сидит. Лицо знакомое. Подошёл, стал расспрашивать. Оказывается, дочь Володи. Поинтересовалась, какие у меня снимки есть — надеялась, что на них будет родственник, которого не стало. Нашёл фото, показал ей — узнала его. А у меня ещё и видео оказалось. Девушка потом это всё в семейном чате разместила — на память.
Память — главная миссия фотографии, считает Александр, ведь в кадре можно навсегда запечатлеть моменты жизни людей, историю улиц, городов и даже страны.
– Фото — то, что остаётся после нас, — говорит он.
«Мы любили делиться новостями»
Быт оленеводов не просто удивил фотохудожника, но и в чём-то восхитил.
– Всё, что нужно, они возят с собой, лишнего не берут.
Тем не менее в гости к своим друзьям Александр всегда ездил с гостинцами. Это была не только еда — хлеб, соль, сахар, сладости и фрукты, но и детские вещи, ткани.
– Женщины в чуме постоянно что-нибудь шьют для детей и мужей. Специально ехать в посёлок накладно, а мне совсем несложно — магазин рядом. По пути на скважины всегда в стойбища заезжал, — рассказывает фотограф. — Я в тундру даже телевизоры возил — они часто ломались из-за перепада температур в чуме. Вот оленеводы и просили купить новые на Большой земле. До Ямбурга доставлял их на самолёте, дальше — как получится. Но всё-таки особой популярностью пользовались газеты, журналы, книги. И, конечно, живое общение. Мы любили делиться друг с другом новостями, интернета ещё не было. Чтобы навестить родственников в соседнем чуме, оленеводы запрягали оленей и ехали за несколько километров.
Сейчас всё проще — нажал кнопку на телефоне и поговорил с кем нужно, узнал, как дела. По наблюдениям фотохудожника, тундровики, как и горожане, частенько залипают в гаджетах, почти у всех свои странички в соцсетях.
– За двадцать лет, что я их снимаю, многое изменилось. И не всё в лучшую сторону, — вздыхает Александр.
Что нужно есть в мороз?
Чтобы прочувствовать жизнь оленеводов, Александр как-то остановился в чуме на пять дней. Питался рыбой и мясом, носил малицу и кисы.
– Помню, что постоянно мёрз. Я знаю, что такое работать при минус 30 градусах на ветру, но в чуме, в голой тундре, холод преследует постоянно. Дров не хватает. Да и какие дрова? Деревьев нет, только ветки от кустов. Даже в туалет сходить — проблема, — отмечает фотограф. — Но всё это перекрывает один большой плюс — семья вместе. Это такое счастье! Нам в детстве, чтобы погостить у бабушки с дедушкой, приходилось ехать в соседнюю деревню. В тундре они рядом. У ненцев очень крепкая связь поколений.
Тут же, у чума, любимые животные — олени и собаки.
– Даже пяти дней там хватает, чтобы перезагрузиться. Начинаешь мыслить по-другому, ценить родных, видеть главное, избавляться от лишнего.
За годы дружбы с тундровиками Александр полюбил рыбу и оленину. В тундре это самая доступная еда.
– Особенно нравится малосол с солью и перцем. Сначала было боязно есть сырое, потом привык. Свежую оленью кровь тоже не раз пробовал, но она на любителя — по мне, сладковата, — признаётся собеседник. — Помню, как в апреле-мае оленеводы привозили нам в Ямбург ряпушку и корюшку. Мы рыбу вялили, жарили — такой аромат в общежитии стоял, что слюнки текли. На Ямале даже щука жирная, не сравнить с той, что на Большой земле.
Выезжая на скважины, Александр часто брал с собой на обед отварную оленину с бульоном.
– Не поверите, но после такой еды на морозе есть не хотелось до самого позднего вечера. Если же ел в столовой, а это первое, второе и третье блюда, сытым был максимум часа два. На холоде быстро энергия сгорала. Ненцы — мудрый народ, не зря у них оленина — основная еда. Она ещё и диетической считается. Замечали, что среди них очень мало полных людей? К тому же они всегда в движении. Жить в тундре и заниматься оленеводством — тяжелейший труд. Например, чтобы стадо собрать, нужно не один километр пройти и проехать.
Выставка за выставкой
В январе Александр покинул Ямал — ушёл на пенсию. Признаётся, что хоть и прошло уже полгода, а тундра всё равно снится.
– Особенно скучаю по ямальской осени. Кругом красота, комаров нет и море ягод. Я очень любил их собирать. На вкус нравились все, особенно княженика. У неё даже зимой есть аромат. Слышал, что из-за этого когда-то тундровички добавляли её в воду для ополаскивания волос.
В тундру фотографа возвращают не только сны и воспоминания, но и фотографии. Посмотришь на них — будто на Ямале побывал. Поэтому он с удовольствием принял предложение о проведении нескольких выставок о жителях Тазовской тундры (ненцы и коми) в представительстве ЯНАО в Тюменской области. Первая была посвящена природе Тазовского полуострова, вторая — Дню защитников Отечества, третья — Международному женскому дню, четвёртая — Дню защиты детей, а пятая открылась накануне Дня семьи, любви и верности. К каждой выставке отобрано по сто фотографий, временной промежуток — двадцать лет.
– Семья, дети, мужчины и женщины — темы, которые интересны всем и во всём мире, — говорит Александр. — А для меня самое ценное — когда фото опубликовано, его видят люди.
Фотохудожник очень хорошо знает Тазовский район.
– Объехал здесь все разведочные скважины. И именно тут получаются лучшие снимки. Казалось бы, голая тундра, но есть такие уголки — бугорки, устья рек, которые впечатляют. Из плюсов — отсутствие деревьев. Стволы не загораживают красоту, и её можно передать на фотографии.
Разрывать отношения с Ямалом фотохудожник не собирается, говорит, что обязательно ещё приедет сюда: «Это счастье и любовь на всю жизнь».
Текст: Елена Кузнецова Журнал «Северяне», №3, 2024
Авторы
«Северяне»
Темы
Фотография