Общество
Здравствуй, Арктика! Как первые радиостанции разорвали тишину в краю белого безмолвия
Быстрой доставкой сведений о погоде учёные озаботились ещё на заре технического прогресса. В 1882 году передовые державы провозгласили первый Международный Полярный год. К 1883 году двенадцать стран-участниц организовали 15 исследовательских станций в Арктике и две в Антарктиде, совершили две морские экспедиции, открыли более десятка вспомогательных станций.
Время для чтения ~ 17 минут
Россия организовала две научные базы: в устье реки Лена и на Новой Земле. У других стран станций насчитывалось больше, но уже к концу века мы обогнали всех.
До изобретения радиосвязи русским инженером Александром Поповым должно было пройти ещё более десяти лет. Правда, после открытия чиновники смотрели на радио как на что-то незначащее, но требующее много денег. Всё изменилось в 1905 году, когда Российская империя потерпела поражение от Японии. Тогда все убедились, что за радиосвязью будущее, страна отставала от других держав, и это несмотря на то, что первая радиосвязь была проведена именно в России.
Взор на Север
Немного оклемавшись от позорного проигрыша в войне, руководители страны начали думать, что делать дальше. Плавание в дальневосточных водах стало весьма затруднительным, и тогда взоры обратились к арктическим морям.
В 1907 году руководителем Главного гидрографического управления был назначен Андрей Вилькицкий, известный исследователь северных морей и рек. В своей книге «Северный морской путь» он писал: «Вопрос о северном морском пути есть один из самых старых вопросов… В смысле установления сношений Европы с Китаем, Японией и Сибирью этот вопрос уже более трёх столетий интересует людей многих наций» (А. Вилькицкий. «Северный морской путь». С.-Петербург, 1912 г. — с. 1.).
Андрей Ипполитович горячо взялся за дело, пытаясь разрешить скопившиеся проблемы. Уже в 1909 году жители Санкт-Петербурга смотрели, как на воду спускались два ледокольных парохода «Таймыр» и «Вайгач». Оба внесли огромный вклад в развитие Северного морского пути. К слову, тогда «Вайгачом» командовал Александр Колчак, ставший Верховным правителем и главнокомандующим Русской белой армии в 1918 году.
К 1915 году экипажи судов обследовали Северный морской путь, открыв новые острова и проведя научные исследования. Заодно была поставлена точка в легенде о так называемой Земле Санникова. Исследователи не нашли в тех краях ничего похожего на остров.
Первая радиодепеша — с острова Вайгач
Мало кто знает, но до революции в России вполне успешно работало Главное управление почт и телеграфа (ГУПиТ), именно там в 1908 году приняли судьбоносное решение о строительстве «объектов морской радиосвязи на различных морских бассейнах России» (Пестриков В.М. «Искровые радиостанции Российской империи» // IT news. № 15 (88). 2007. — с. 24–25. «Искровые радиостанции Российской империи (окончание)» // IT news. № 17 (90). 2007. — с. 26–28. ).
Сначала занялись Тихоокеанским бассейном, а в 1911-м стали строить радиостанции на Балтике и Каспии. В следующем году руки дошли до Арктики, когда Управление торгового мореплавания и портов России обосновало строительство радиотелеграфных станций вдоль побережья северных морей.
Своё веское слово добавил знаменитый русский исследователь Арктики Владимир Русанов, предложив сооружать маяки и наблюдательные пункты вдоль Северного морского пути. Для начала на Новой Земле и островах Вайгач и Белый. По его мнению, этого должно было хватить, чтобы без проблем плавать по бурным водам Арктики. Так были основаны самые первые четыре радиостанции: в Архангельске, на Югорском Шаре, на острове Вайгач и на Марре-Сале (западный берег п-ова Ямал). Именно они стали форпостами синоптиков и последней надеждой для гибнущих судов.
Строили станции быстро, поэтому ошибок было не избежать, особенно с новыми строительными материалами. Дошло до того, что здания, возведённые из бетонных конструкций, разрушались.
В 1913 году вечно холодный эфир Арктики пробила горячая дробь морзянки, и самые отдалённые земли и острова России стали ближе. Первую радиодепешу, отправленную в июне с острова Вайгач, приняли в Архангельске. В местной газете отметили это событие так: «Наш Север обогатился последним приобретением техники — радиотелеграфной станцией, вблизи Архангельска» (Открытие радиотелеграфной станции // Архангельск. 1913. № 207 (17 сент.). — с. 3.).
На следующий год радиотелеграфисты уже передавали информацию о погоде и наблюдениях за природой из Марре-Сале и с острова Вайгач. В 1916 году заработали станции на мысе Дежнёва. К этому времени во всей Российской империи радиостанций работало немногим более двадцати, в том числе и на кораблях.
В Арктике были свои особенности, которые пришлось решать: «Главная трудность обслуживания станций заключается в полном отсутствии регулярных посещений судами Карского моря, что вызывает необходимость ежегодных специальных рейсов для смены прожившего здесь год личного состава, для снабжения его продовольствием и всем прочим, необходимым для годичной работы станции» (Н. П. Георгиевский «Радиостанции Карского моря». Архангельск, 1916. — с. 34.).
Несмотря на все сложности, планы были обширными, например, в ближайшие годы должны были заработать ещё десять объектов, но Первая Мировая война спутала карты.
Радистов знают все
В 1921 году в Обдорске заработала искровая радиостанция, которой руководил Иосиф Волков. Молодой советской власти требовался выход к зарубежным морским портам, поэтому было решено наладить торговый путь через Обь и Северный морской путь. Для безопасного плавания «карских караванов» необходим был точный и своевременный прогноз погоды, особенно информация о состоянии ледовой обстановки. Наблюдения на мысе Марре-Сале продолжались, но радиостанций на побережье и островах полярных морей не хватало.
Обдорская радиостанция сыграла огромную роль, когда в стране шла Гражданская война. Именно это далёкое, мало кому известное полярное село, на несколько месяцев оказалось в самом эпицентре мировых событий. Волков вспоминал, что именно через них шли радиограммы из Петрограда и Москвы на восток страны и обратно, так как белогвардейцы захватили многие города Сибири, и радиоаппаратура была выведена из строя или рациями пользовались восставшие.
К этому времени радиостанции Карского моря были переданы в Управление по обеспечению безопасности кораблевождения на Карском море и в устьях сибирских рек (УБЕКО Севера).
В радиодело включалось всё больше советской молодёжи. Профессия радиста была престижной, привлекала возможностью общаться со всем миром и участвовать в далёких экспедициях. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в СССР развитию радиодела уделяли большое внимание. Особенно энтузиазмом отличались любители, огромную помощь в получении информации оказывал журнал «Радио».
Когда началось героическое освоение Арктики, радисты становились известными не меньше начальников экспедиций, лётчиков и моряков. Ведь теперь не надо было ждать неделями и месяцами результатов экспедиций, встреч с участниками, новости передавались практически мгновенно, на судах и побережье радиостанции исправно получали и посылали сигналы. Позывные многих наших радистов стали известны во всём мире.
Трудности рекорда
В 1932 году в плавание отправился ледокольный пароход «Александр Сибиряков». Цель экспедиции была амбициозной — пройти Северным морским путём за одну навигацию от Архангельска до Владивостока. Никто такого пока не делал. Заодно это показало бы всему миру достижения советской власти и ещё раз расставило бы её приоритеты в Заполярье.
Радистом был назначен Эрнст Кренкель. Его позывной вскоре узнала вся планета. У него за плечами уже были зимовки на Новой Земле и Земле Франца Иосифа, плавание в Баренцевом море. Вторым радистом стал Николай Гершевич. Перед специалистами поставили много задач, в том числе: «расширить и улучшить радиоаппаратуру ледокола. Радиооборудование его состояло: из длинноволнового передатчика «Телефункена», телефонного передатчика Маркони, обычного аварийного передатчика, работающего на аккумуляторах, и наконец, коротковолнового передатчика…» (Кренкель Эрнст. «Радиосвязь в походе «Сибирякова». Журнал «Радио» № 2, 1933. — с. 18.).
Выдающийся радист Эрнст Кренкель был участником многих арктических экспедиций, в том числе первой дрейфующей станции «Северный полюс — 1». В своей книге «RAEM — мои позывные» он вспоминал: «Во время аварии радисту полагается быть в радиорубке, как собаке на привязи. Наушники плотно прижаты к голове, руки на ручках приёмника».
Кренкель вспоминал: когда ледокол подходил к Новой Земле, неожиданно опустился густой туман, радиопеленг наладить не удавалось, потому что у радиста на архипелаге Василия Ходова не было радиостанции, работавшей на длинных волнах. Пришлось ждать утра, когда туман начал постепенно рассеиваться. Но радиосвязь всё равно оказалась незаменимой помощницей.
Василий Ходов сделал немало для развития радиоцентров на острове Диксон и мысе Шмидта. С 1937 года он был назначен директором Московского радиоцентра Главсевморпути. В это время появилась целая плеяда отличных радистов-полярников.
Без женщин Арктику не покорить
Не отставали и женщины. В 1930-е годы они уже вполне проявили себя во многих мужских профессиях. Этому в немалой степени способствовала активная государственная политика «трудового раскрепощения женщин».
Однако отправлять прекрасную половину человечества покорять суровую Арктику не хотели. В то же время легендарный полярник Иван Папанин неоднократно говорил, что без женщин Артику покорить нельзя.
Одной из первых стала Ольга Комова. В 1930 году она вместе с мужем переехала на Чукотку преподавать в школе-интернате. Работа была тяжёлая, но Ольга сумела получить новую профессию — метеоролога. Так Комова на долгие годы связала свою жизнь с исследованиями белого безмолвия. Когда в 1933 году комплектовалась экспедиция на ледокольное судно «Челюскин», она упросила взять её метеорологом. Впрочем, деваться было некуда, специалистов в те времена днём с огнем было не найти. Когда судно раздавило льдами, Ольга Николаевна вместе с экипажем и учёными преодолела все тяготы жизни на льду, продолжая наблюдать за погодой.
Была ещё одна девушка, о которой много говорили в то время. К сожалению, сейчас её имя незаслуженно забыто — Параскева Лобза. Во время Гражданской войны она служила в управлении связи 5-й армии, потом занималась спасением голодающих детей. Её работу оценили и дали возможность учиться в Ленинграде. Для девушки это стало настоящим счастьем. Она всегда любила химию и всё, что связано с этой наукой. Наверное, странное желание для барышни тех лет. Но Страна Советов давала возможность учиться.
Когда Параскева узнала, что «Челюскин» собирается пройти Севморпутём и туда набирают учёных, пришла к Шмидту. Конечно, волновалась, но встретила неожиданно тёплый прием. Ей выделили каюту под лабораторию. Она сама поставила перед собой научные цели, в том числе определяла концентрацию морской воды, изучала свойства льда и так далее. Когда людям пришлось оставить «Челюскин», работала наравне с мужчинами, была старостой палатки.
Настоящей легендой Арктики в 1930-е годы стала Людмила Шрадер. Её имя знали все полярники, радисты и капитаны судов. Женщин-радистов на Севере было немного, хотя сейчас кажется, что их нежные руки больше подходят для работы на радиоключе. Однако тогдашнее оборудование было тяжёлым и сложным. Бывали случаи, когда приходилось выбивать морзянку сутками напролёт. Именно поэтому девушек старались оградить от столь трудной работы.
Людмила Николаевна училась в Ленинградском отделении Общества друзей радио. В 1931 году уехала в село Уэлен на Чукотке. Кроме основной работы радисткой, она организовала кружок, где учила ребятишек радиоделу. Вскоре её увлечение стало необходимым для всей страны и даже мира. Позывные «EU3KAC», за которыми скрывалась скромная, неизвестная девушка, стали известны всем радистам Арктики и далеко за её пределами.
Когда Кренкель отбивал тревожные радиодепеши, прося срочной помощи челюскинцам, ему отвечала тишина. Лишь Людмила услышала его и постоянно поддерживала связь с дрейфующим во льдах судном. В эфире её стали ласково называть Людочкой. Все арктические радисты, когда слышали «EU3KAC», были уверены, что их просьбы и важная информация будут переданы точно и в срок. Все отмечали внимательность Шрадер. Она никогда не переспрашивала, а точно записывала и передавала информацию дальше. Работы становилось всё больше, девушке приходилось практически жить на радиостанции, которую построили за территорией посёлка, чтобы не мешали антенны.
Пока «челюскинцы» дрейфовали, помощник Людмилы тяжело заболел, ей одной пришлось поддерживать постоянную радиосвязь с двенадцатью станциями, которые могли выходить в любое время дня и ночи. За эти тяжёлые месяцы она превратилась из модницы с красивой причёской в бледного худого подростка. Бессонница, постоянное недоедание, страшная усталость подточили организм. Позже, вспоминая те тяжёлые времена, Людмила говорила: «На мою долю досталось счастье пережить тяжёлый, но мучительно радостный год. Там, в Уэлене, остался кусок моей жизни. Там я узнала по-настоящему, как надо жить и работать» (Громов Б. «Бойцы полярного фронта» // «Техника — молодёжи» № 12, 1935. — с. 119.).
За этот подвиг она была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Предвоенная эпоха
Одним из результатов экспедиции Отто Шмидта стала организация нового ведомства — Главного управления Северного морского пути. Благодаря ему во всём арктическом регионе начали строить новые радиостанции. К концу 1937 года, когда ГУСМП разделили на несколько организаций, их насчитывалось 89. Они надёжно связали радиоэфиром все уголки Российской Арктики. Оборудование поставлялось отечественное, в основном его конструировали и собирали на заводе имени Коминтерна. Планов было много, но Великая Отечественная война внесла коррективы. Тем не менее радиостанции Советского Союза продолжали работать, передавая ледовую обстановку и наблюдения за погодой и принимая непосредственное участие в проводке караванов, которые поставляли по ленд-лизу необходимые для страны товары.
Текст: Всеволод Липатов, Член Русского географического общества
Журнал «Северяне», № 3, 2023 г.
