Новости
Полуйские дебри: опасное путешествие на дальний кордон
Бездорожье. Грозящий гибелью Полуй и его притоки. Утонувшие баржи. Засасывающая человека няша. Безлюдная тайга. Остатки ГУЛАГа и руины покинутых факторий. Обилие медведей. Пропавшие без вести люди. И практически никакой информации об этом в Интернете. Так можно описать одно из самых труднодоступных мест Приуральского района – верховья реки Полуй и ее истоков. Именно здесь раскинулся Верхнеполуйский заказник Службы по охране биоресурсов ЯНАО.
«Красный Север» представляет цикл репортажей из заказника. Наш корреспондент прожил на кордонах девять дней. И забрался с инспекторами туда, куда еще не ступала нога репортера.
501-я стройка, средневековый могильник и тревожная тайга
Обрывистый берег Салехарда скрывается. Конвой из двух катеров инспекторов Верхнеполуйского заказника зашел в тревожные просторы Большого Полуйского Сора. Глубокие воды, оставшиеся после половодья, покрывают это проточное озеро, скрадывая отмели. В межень глубины сора варьируются между 5 метрами и 5 сантиметрами. Налететь на мель – просто. Но 8 июня моторки без происшествий идут вверх по течению, надрывно рыча японскими моторами. До цели полтысячи километров. День пасмурный.
Катера везут смену и запасы провизии на главную базу заказника. На борту каждого по два инспектора. Затем конвой отправится в верховья реки Глубокий Полуй. Там, в полной глухомани, возле покинутой фактории Посполуй, доделывают новый кордон, взамен сожженного неизвестными людьми. Предположительно, это были браконьеры, бившие лося в окрестностях заказника. Нас ждут извилистые реки, гудящий от миллиардов комаров воздух и топкие болота. И медведи.
На центральном кордоне мы окажемся глубокой ночью, если это светлое время суток на Севере корректно так называть. Пока катера петляют по бесконечным излучинам Полуя. Низкие острова чуть возвышаются над водой. В чащах ив мелькают домики рыболовов. Но чем дальше на юго-восток, тем больше лиственницы и ели. А отдалившись на 40 километров от окружной столицы, встречаем последнее село в бассейне Полуя – Зелёный Яр. Неподалеку салехардские археологи нашли средневековый могильник.
– Последний оплот цивилизации, – оборонил начальник отдела заказника Антон Саенко. Я нахожусь в его моторке.
После Зелёного Яра на реке нет даже рыболовов. Но есть интуитивное ощущение чего-то тягостного. Этим чувством отдает от хмурой тайги. По правобережью Полуя проходила 501-я стройка – участок железной дороги Чум – Пур (Трансполярная магистраль), которая была непригодна для поездов, но погубила в сталинских концлагерях тысячи людей. Крутой берег. На опушке стоит мемориал 2020 года «В память о людях, чьи судьбы были пересечены рельсами 501 стройки». Рядом – повисшая из-за оползня рельса и лосиная тропа. Мрачно.
Утонула баржа, а на берегу буянил медведь
Вечереет. Приближаемся к владениям Полуйского заказника. Скорость катера – 45 километров в час. Речная сырость, помноженная на ветер, бьет в лицо и забирается в щели зимней куртки. Зябнут ноги, руки, лицо. Собаки на борту – Грэм и Курт, сворачиваются калачиками и прячутся под сиденьями. Ледоход по Полую прошел еще 9-11 мая, в снег в тайге давно испарился. Но по ночам в долине артерии еще случаются нулевые температуры.
– Аномальная зона у нас. Несколько дней назад срывался снег, – говорит инспектор Полуйского заказника.
Преодолев сотню километров, мы вошли в пространство первого заказника на пути. В бассейне реки их два – Полуйский и Верхнеполуйский. Конвой делает первую остановку. Переброситься парой слов с Сергеем Поповым на кордоне Овражный, перекурить и двинуться в глушь.
Иногда из прогалин в тайге возникают постройки. Брошенные концлагеря, фактории и места ссылок. Одна из них – экс-станция Полуй. На ее месте есть метеорологическая станция Омской геодезической службы. Еще на берегу горки из щебня; его доставили на барже, для ремонта Надымской дороги. До трассы от берега есть накатанная грунтовка, по здешним меркам – рукой подать. Зимой около станции хватает рыбаков.
Южнее – Янгиюган, деревня-призрак. Почерневшие избы фактурно скалятся дырами в стенах. Где-то за ними покосились кресты кладбища. В этом районе геологи бурили Янгиюганскую параметрическую скважину. За два года разведчики прошли 2 500 метров из запланированных 4 000 метров. И бросили это дело в 2011 году.
Места уже дикие, и в лесах хватает лося. Где-то в укромных местах стоят охотничьи домики. О том, что зверобойство здесь популярно, говорит частное охотничье хозяйство. Гостей нет: весенний сезон добычи вышел. Но есть сторож. В 90-е, как гласят смутные легенды, один человек в этих местах ушел по грибы и пропал в тайге. Заблудился и погиб, или был съеден медведем – бог знает.
Еще дальше – Чёрный Яр, бывшая база геологов, покинута в 1994 году. После там обживались лесники, но надолго не задержались. Теперь стоит один из балков Верхнеполуйского заказника. Их инспектора посещают в дни объездов. Невдалеке в тайге пасут оленей кочевники – одни из немногих поселенцев в заказнике. Мы не останавливаемся.
Моторки держатся высоких берегов. Ближе к ним река глубокая, есть проверенный опытом фарватер. Но вот идущий впереди катер резко отдаляется от берега. Из воды едва торчит что-то железное; за предмет еще зацепился топляк. Рубка баржи. Когда белые ночи закончатся, на утопленника несложно налететь. Баржу посадили на дно еще в 90-е лесники. Навигация на Полуе – сложная штука.
Берега Полуя – однообразные. На крутых – ели и лиственницы, березы. Заболоченные низины ощетинились позеленевшими тальником. Бесконечные осыпи – пойменная, сдобренная песком, почва сползает в реку, подтачиваемая водой, ледоходами и ручьями. Часто целые куски берега, с деревьями, отрываются от «материковой» земли. Из живности видны птицы. Пролетает краснокнижный орел. Его силуэт – хищный. Птица молчит.
– Медведя видели? Большой, возле кустов стоял на задних ногах, передними лапами махал, – обрадовал меня Семён Русмиленко. Как и у многих инспекторов, у него зоркое зрение. Мне зверь показался серым пятном на общем фоне.
Кордон рос, а няша поглощала стремительно
Из-за поворота показываются высокие, песчаные берега с признаками жизни. Моторки у кромки воды, деревянные дома, гул генератора. Голосят лайки. На сосне от собак прячется кошка. Тянет дымком от бани. Центральный кордон Верхнеполуйского заказника встречает нас. Провизия и грузы переносят на берег. Всех ждет ужин – добротный суп. Инспекторы живут на кордоне сменами, по 2-4 человека. Вопреки мифам, не все мужики готовы довольствоваться консервами, и кухарят так, как не каждая хозяйка в Салехарде.
Новое утро. Пока мы спим, погода резко поменялась. Глаза слепит солнце. Теплынь. Зимние куртки – долой! Сегодня конвою остается пройти 130 километров до самого дальнего кордона заказника – Посполуй. С ревом катера входят в правый приток реки – Глубокий Полуй. Фарватер узкий. Русло крутит петли. Из воды торчат топляки. А в зелени мимолетом нарисовывается медвежья морда и юркает обратно в чащу. Скрупулезно его рассмотрел инспектор Сергей Шашков, мне достаются смутные впечатления. Еще глаз фиксирует очередную, севшую на мель баржу. И крышу гусеничного вездехода. Его утопили лесники, когда на авось ехали по весеннему льду. Жертв не было.
…Баржа из Салехарда стоит поперек Глубокого Полуя. На ней полным-полно народа. Увидеть в такой глуши людей – неожиданность. Судно из флотилии службы по охране биоресурсов ЯНАО доставило балок-баню, технику и запасы топлива на отдаленный кордон заказника. Выше по течению находятся руины фактории Посполуй. Уцелевшую избу инспекторы использовали как приют. Однако в феврале 2016 года ее спалили неизвестные. В итоге на карте возник кордон Посполуй.
– Мы предполагаем, что подожгли браконьеры, которым кордон мешал бить лося. Они думали, что инспектора уйдут после пожара, но мы усилили свое присутствие. Теперь легче патрулировать окраины заказника, – говорит Антон Саенко.
Грузовое судно со скоростью 12 километров в час шло до кордона четыре дня, преодолевая изменчивый фарватер и быстрое течение Полуя и Глубокого Полуя. В июне притоки Оби мелеют на глазах. Два катера – патрульный КС-110 и грузовой КС-110-34 осторожно продвигали баржу. По пути речники считали медведей.
На кордоне Посполуй остаемся на четверо суток. Чтобы затащить с баржи балок на землю требуются КамАЗ и трактор. И часы подготовки. Ювелирная работа водителей. Тревожно поют металлические лебедки. Техника зарывается в топкую жижу, за которой покоится еще не отошедшая мерзлота. Спасают гати. Одна ошибка – и балок полетит в реку или лишится колес. Когда баня на месте, ее ставят на подпорки, чтобы играющая почва не притопила балок.
Также инспекторы доделывают вертолетную площадку: тайга густая – без обозначенной площадки вертушке не приземлиться. На кордоны попадают на моторке или на снегоходе. В распутицу люди дежурят отшельниками. Если свалит болезнь или инспектор окажется жертвой когтистой лапы медведя, надежда выжить – вертолет санавиации. В 2016 году, на главном кордоне, Антона Саенко свалил аппендицит. Рейс пришел через сутки.
Летят дни. Проснулся гнус. Жара уже нестерпимая. Высохший ягель хрустит под ногами. Но если отойти от кордона на несколько сотен метров, то натыкаешься на болотистые прогалины. Соваться на них нет мотивации. Еще по тайге пролегают лосиные тропы. В сырой почве видны свежие следы медведицы и ее потомства. Косолапые регулярно прогуливаются у кордона. О чем нам каждую ночь сообщают сторожевые собаки.
– Ведем баржу на «кээске», а медведь с берега на нас смотрит. Один, другой, третий, – рассказывает, отмахиваясь от гнуса, в один из вечеров, когда мы собираемся у стола, капитан Василий Попов.
Еще как-то – я и инспектор Алексей Аппаков (он из Марий Эл) – опасливо поглядывая на чащу, пошли бродить вдоль реки. На глине нашли свежий след бобра. А в одном из оврагов тек ручей. Мы его перепрыгиваем. Я промахиваюсь и погружаюсь в холодную няшу. Ушел почти по пояс. Болотный смрад ударил мне в нос. Я схватился за ветки ив. Они были сухие и опасно трещали. Алексей протянул мне руку…
Продолжение следует.
Во второй части репортажа читатели «Красного Севера» окажутся на руинах легендарной фактории Посполуй, корреспондент провалится в барсучью нору, а за инспекторами Верхнеполуйского заказника проследит медведь.
