обновлено: 15:03, 10 ноября 2023
Общество
Служба длиною в три четверти века. От младшего сержанта до полковника полиции
Есть такое выражение — дело всей жизни. Младший сержант Александр Ушаков пришёл в ямальскую милицию при начальниках-фронтовиках, а на заслуженный отдых вышел в середине нулевых в звании полковника. С учётом выслуги лет в системе МВД трудовой стаж ветерана превысил его возраст почти на два десятилетия!
Время для чтения ~ 20 минут
А начиналась служба длиною в жизнь, как часто бывает, совершенно случайно…
– Вернувшись в декабре 1969 года из армии в Салехард, я своей конторы уже не застал и остался без работы, — вспоминает наш собеседник. — Знакомые ребята посоветовали идти в милицию. Там кадровик говорит, дескать, нужно направление от прежнего трудового коллектива. А какой коллектив, когда его нет? Пришлось идти в горком комсомола. Там быстро выписали нужную бумажку.
Так в мае 1970 года Ушаков поступил на службу в советскую милицию. Перспективного сотрудника тут же направили на полугодовые курсы в Тюмень, а уже осенью приказом МВД СССР ему присвоили первичное офицерское звание «младший лейтенант».
В обществе милиционеров-фронтовиков
– Меня назначили на совсем новую должность — инспектор по профилактике, — продолжает Александр Михайлович. — Один на весь округ. Тогда милиция Ямала состояла из окротдела, располагавшегося в доме по адресу Ленина, 30, оставшегося, наверное, со времён первых революционных милиционеров. Весь отдел насчитывал около пятидесяти сотрудников, плюс маленький Лабытнангский ПОМ (поселковый отдел милиции. — Прим. автора) в старенькой избушке и такие же развалюшки в районах. Руководил всем этим хозяйством недавно назначенный фронтовик Бикбулатов. Его предшественник Мосунов ушёл на повышение в область.
Фронтовики-милиционеры тогда встречались часто. В окротделе служили и лихо гоняли всякую шпану ветераны войны: инспектор органалитической группы (предшественницы штабов) Павел Иванович Мякинин и оперуполномоченный Александр Ефимович Манин. Немало фронтовиков на разных должностях служило в районных отделах, в их числе аксарковский старшина Добрынин, кавалер двух орденов Славы.
– Занималась милиция в те времена тем же, чем и сегодня, — говорит Ушаков. — Кражи, семейные скандалы, телесные повреждения, драки-хулиганки. Стандартный набор. Случались и убийства …
Несмотря на кажущуюся захолустность, Салехард никогда не был спокойным в криминальном смысле городом. Сказывалась бурная история 501-ой стройки и расположенные по соседству колонии, выходцы из которых активно пополняли население «стройковских» бараков, в простонародье именуемых «кильдымами». Так что следственно-оперативная группа на суточном дежурстве не спала — выездов хватало. И «козлятник» окротдела, тогда выполнявшего двойную функцию — окружного и городского, не пустовал.
Герой, инженер и просто… мошенник!
– Среди наших подопечных хватало матёрых уголовников; у иных, если все судимости сложить, по семьдесят лет лишения свободы набиралось, — улыбается Александр Михайлович. — Но по тогдашним законам за ударный труд на 501-й стройке им сроки сокращали, вот они и выходили на свободу, чтобы вскоре вновь оказаться за решёткой. В итоге эти «товарищи» проводили на нарах лет по тридцать. Сидит такой в своей комнатке — с виду совсем тихий, а ковырнёшь, там столько за душой. С другой стороны, они были воспитаны ещё теми ребятами! На милицию рот не открывали, плохого слова в свой адрес от них не услышишь. Главное правило — промолчать. Не то что сегодня…
Куда больше досаждали «бакланы» — склонная к агрессии и хулиганству молодёжь. Наворотит такой по мелочи — годик получит. Потом второй раз, третий… Вот так три ходки сделает и колет уже себе три купола на грудь: «Да я..!». С виду — бывалый рецидивист, авторитет, а на деле…
– А у серьёзных сидельцев, случалось, наколок вовсе не было. Смотришь на такого — говорит культурно, спокойно, а в камеру к «шерстяным» (наглым, блатным. — Прим. автора) посадишь, он сразу: «Что-то у вас здесь, ребята, непорядок…» Утром заглядываешь к ним: в камере чистота, и все по очереди в форточку курят, а он лежит на нарах и книжку читает, — смеётся собеседник.
Попался Ушакову в молодости один такой: культурный, в пиджаке с «селёдкой» (галстуком — Прим. автора), подполковник инженерных войск, бывший командир строительной части. Начали проверять, а у него пять имён, шесть отчеств и ходок не счесть!
– Я был в Лабытнанги по службе и зашёл к военкому, — описывает памятный случай Ушаков. — Тот мне жалуется, дескать, странное дело, встал на учёт заслуженный офицер, и вроде бы всё у него в порядке, но что-то не сходится… Говорю военкому: «Давай его дело мне, я такими ребятами увлекаюсь!»
От Владивостока до Харасавэя
Позже выяснилось, что некий мошенник после очередной отсидки сделал большой крюк по стране и добрался до Владивостока. Там он заявил о потере основных документов и предъявил поддельные воинские справки, на основании которых ему сделали временную офицерскую книжку и запросили личное дело военнослужащего, находящееся якобы в Орле.
– Он отрицательного ответа из Орла дожидаться не стал и махнул с этой книжкой на Ямал, устроился мастером на вахту в Харасавэе, а это погранзона! — поясняет Александр Михайлович. — Военком, у которого он встал на учёт, как и положено, отправил запрос по месту прежнего учёта — во Владивосток. Оттуда сообщили об отрицательном ответе из Орла.
Когда через месяц вахты «инженер-подполковник» вновь появился в Лабытнанги, Ушаков его уже ждал и сразу отправил на дактилоскопию.
– Если бы мы эту процедуру до утра отложили, он бы пальчики за ночь отшлифовал. Не дожидаясь результатов экспертизы, я отправился к городскому прокурору Сторожеву за санкцией на арест. Олег Иванович засомневался. С документами же всё в порядке. Какие основания арестовывать? Вдруг порядочный человек, а дело его просто затерялось? Я говорю, дескать, не сомневайтесь, ставьте печать. Запросы направлены. Ежели что, я и перед вами, и перед ним извинюсь. Но сомневаюсь, что так будет. И точно, через несколько дней приходит на нашего «инженера» длиннющая «портянка» (досье. — Прим. автора), — с улыбкой вспоминает Ушаков.
И прикинулся он партизаном
Однако крупная «птица» попалась тогда Александру Михайловичу! Выяснилось, что «инженер», уже будучи особо опасным рецидивистом, скрываясь после очередной аферы, задержался на полгода в Сургуте… стажёром в местном ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. — Прим. автора). Пока к кадровикам ответы на все запросы придут, несколько месяцев можно ни о чём не беспокоиться.
– Я его спрашиваю, дескать, чего так мало в милиции поработал, — посмеивается Александр Михайлович. — А он мне: «Я уже чувствовал, что «душно», пора сваливать»… Кстати, в ОБХСС его хвалили за успехи в работе, собирались в штат брать. Если у сургутян эта история потом и всплыла, то они предпочли промолчать. Ещё бы, такой конфуз! Я ему давал каблук от сапога и «мойку» (обломок опасной бритвы. — Прим. автора), и к концу допроса он ставил на чистый лист гербовую печать, не отличимую от настоящей. А ещё он говорил мне: «Красть нехорошо, гражданин начальник, а вот красивую лапшу на уши повесить — можно! На мой век каблуков и дураков хватит!»
А ещё, благодаря Александру Ушакову, этот талантливый мошенник не стал ветераном войны. Уже по-настоящему, по закону. Оказывается, знаменитый лётчик Девятаев, сбежавший на самолёте из немецкого плена, был в партизанском отряде и в своих воспоминаниях упоминал встреченного там подростка. Прочитав это, наш «инженер» пишет лётчику письмо: «Это я тот мальчик!» А как проверить, если большинство партизан погибли, другие разбросаны по всей стране. И лет-то сколько уже прошло — мальчик и не мальчик давно! Всё бы срослось, глядишь, и медаль жулику на грудь повесили бы, да встретился на его пути дотошный милиционер.
Главное — под выстрел не попасть
В те времена сотрудники окротдела мотались по всему округу. Если где-нибудь на стойбище случалось убийство, то первой туда на вертолёте отправлялась следственно-оперативная группа из Салехарда. Кому же ещё?
– Прилетаем, садимся, — вспоминает Александр Михайлович. — Командир экипажа уже пальцем по циферблату часов стучит: у вас, ребята, столько-то времени. Надо все успеть. Труп, завёрнутый в шкуры, на нартах лежит. Подозреваемый в чуме сидит. Помнит — не помнит, не важно. Он и не отпирается: тут всего три чума, и все видели, что произошло. Пьянка. Быстро опрашиваю свидетелей, отбираю у виновника подписку о невыезде и быстро с трупом на борт. А иногда из-за непогоды застревали в тундре на несколько дней…
Но случались в те тихие времена и лихие завороты. Как-то поступило вроде обычное сообщение: пьяный мужик жену гоняет дома. Приехали Ушаков с оперуполномоченным Стрельниковым по адресу, а там уже ружьё торчит из разбитого окошка, и мужик орёт: «Высунься только, застрелю!»
– Слышим, что он латунными гильзами перебирает, — вспоминает собеседник. — Я во дворе из-за поленницы его «троллю», на себя отвлекаю, а Стрельников с другой стороны дома заходит. Вот он улучил момент, когда дебошир далеко ружьё высунул из окошка, схватил его за ствол и резко на себя дёрнул. Тот прямо с двойной оконной рамой «на ушах» на улицу вылетел…
Постепенно старая воровская когорта и привычные кухонные дебоши уходили в прошлое. На Ямале наступали новые времена: бесшабашные, весёлые и романтичные…
Северные «шерифы» дежурят пятёрками
Первый «зимник» на Старый Надым пробили в январе 1971 года. Тогда технику снимали с эшелонов в Лабытнанги, перегоняли под Салехард на 45-й километр, где Полуйский сор, и уже там формировали колонны, которые шли вдоль 501-й стройки. Колонны обязательно сопровождались местной милицией. Сделал несколько ходок вдоль «мёртвой дороги» и Александр Ушаков.
– Салехард тогда оставался прежним, патриархальным, — вспоминает Александр Михайлович. — А Лабытнанги, через который шла основная перевалка грузов, очень быстро изменился. На востоке округа закипела жизнь. Надым оставался закрытым городом, и там было поспокойнее, а вот в Ноябрьске, особенно когда туда протянули железную дорогу, бурлило…
Города строились и осваивались по-разному. Если Надым большей частью был заложен одной организацией — СМУ-7 Мосгазпроводстрой и отпочковавшимися от неё «дочками», то при строительстве Ноябрьска туда со всего Союза заходило по три-четыре разные организации в день! Бывало, идёшь утром мимо пустыря, а вечером там уже вагон-городок с техникой. Народ прибывал разный, а милиции не было. Первыми ноябрьскими «шерифами» стали окружники. Они выезжали туда пятёрками и по месяцу работали на трассе и в многочисленных вахтовых посёлках.
В поисках крыши над головой
– Первым милиционером Ноябрьска стал командированный из Пуровского РОВД участковый Дима Самородный, — уточняет Александр Ушаков. — Тогда на «главной площади» стояли только столовая и магазинчик, а на месте нынешнего города было пустое место. Первые стражи правопорядка ютились где придётся и мечтали о своём помещении. Помню, мы с Александром Стрельниковым где-то лазили и наткнулись на бесхозные балки. Спрашиваем у местных: чьи? Непонятно. Кто-то приехал, что-то сгрузил… Техника брошенная стоит. Бывало и такое... Ну, мы эти два балка притащили на «площадь». Бузнякову, первому начальнику Ноябрьского ПОМа, подаём ключи:
– Вот тебе ключи! Вот тебе ПОМ!
– Ой, спасибо, мужики!
В следующий раз приезжаю: эти балки уже под общей крышей стоят. Порядок.
Второе, более крупное здание ПОМа, доставали ещё чуднее:
– Тогда в Ноябрьске была повальная болезнь — угоны транспорта, — продолжает собеседник. — Дошло до того, что приезжавшие в столовую водители номера своих машин снимали и с собой на обед уносили. Выходит такой работник из столовой — нет машины! А угнал её такой же водила, у которого чуть раньше служебное авто увели. И что он делает в такой ситуации? Свои номера прикручивает на транспорт ещё не отобедавшего коллеги и — в путь! Так эти грузовики по кругу и ходили.
И вот поймали милиционеры на трассе такого угонщика, а он милиционерам: «За что вы меня хватаете? У меня угнали, и я угнал. Лучше посмотрите в такой-то автобазе — там половина «Уралов» угнаны».
– А та автоколонна уже отработала и обратно в Новый Уренгой собиралась, — продолжает Александр Михайлович. — Заскакиваем мы к ним в ангар и к начальнику: «А ну, показывай документы на машины!». Он сначала отпирался, даже угрожал, а потом сник, начал ныть, дескать, пожалейте, у меня детки малые… А оперуполномоченный Стрельников в это время ангар осматривал. И вдруг кричит из дальнего конца: «Идите сюда! Что это?» А там у стены штабелями в аккуратных упаковках полный комплект «бамовского» общежития сложен. Милиционеры к начальнику:
– Чьё это?
– Я не знаю…
А сторож на ухо шепчет:
– Они его где-то украли и теперь хотят втихаря с собой увезти...
Посовещавшись, решили так: утром этот комплект должен быть сгружен у ПОМа. Бузняков, принимая нежданный груз, был в изумлении. А Ушаков хлопал его по плечу: «Это тебе Стрельников новый ПОМ дарит. Пользуйся»!
Но простояло это здание, к сожалению, недолго. Очередной «первопроходец», отсидев в нем пятнадцать суток, с обиды чиркнул спичкой и...
При великих делах и бардак великий!
Что общего между насильником и сейфом?
Сначала ПОМ на ночь закрывался на ключ, а первое суточное дежурство состоялось случайно. Вот как об этом вспоминает полковник Ушаков:
– Задержали насильника, а куда его на ночь девать? Камеры-то у нас ещё не было. Однако и отпускать преступника нельзя — убежит ведь... В одном из балков стоял сейф, огромный, как шкаф. Вот в него этого негодяя и закрыли. Я даю сержанту Мочалову ключи от сейфа и пистолет: «Мочалов, ты будешь первый суточный дежурный Ноябрьского ПОМа! Гордись!»
Когда наутро открыли сейф, задержанный на колени упал и взмолился: «Начальник, я всех ноябрьских «собак» на себя возьму, только посади в нормальную тюрьму…»
«Меняю электростанцию на матрасы!»
– А вообще, дела разные были, — откровенничает ветеран. — Приходит как-то с заявлением начальник одной организации, жалуется, что кто-то обокрал пришедшую с матрасами мехсекцию (тип железнодорожного вагона. — Прим. автора). Оставил только один, на котором сторож спал. Потерпевший не растерялся и по следам нашёл похитителей. «Пойдём, — говорит нам, — покажу!» Приезжаем, действительно, стоит пустой вагон. Едем по следам — попадаем в вагон-городок. Я захожу в местную контору и к начальнику:
– Здорово, где матрасы?
– А вот они, — отвечает он, ничуть не стесняясь. — Скоро народ заедет, надо же их как-то селить...
– Верни матрасы...
– Пока он не вернёт мне две дизельэлектростанции, ничего ему не отдам...
– Оказалось, что наш потерпевший тоже не промах, — смеётся Ушаков. — Умыкнул у соседей с железнодорожной платформы две мощные дизельные электростанции и не отдаёт! Сами станции стоят возле конторы, свет вырабатывают. Я этому жалобщику говорю: «Совесть-то у тебя есть? Или матрасы, или две электростанции!» Тот бормочет что-то. «Давайте-ка, так, — говорю, — мужики. Я вечером сюда вернусь и, если вы между собой не разберётесь сами, завожу два уголовных дела за хищение госимущества в особо крупных размерах!». Разобрались…
Полковник милиции Александр Михайлович Ушаков вышел на заслуженный отдых с должности начальника Управления вневедомственной охраны ЯНАО в возрасте 58 лет, отслужив в органах внутренних дел 36 лет и 3 месяца, выработав в льготном исчислении почти три четверти века! На его глазах и при его участии захолустный округ превратился в экономически развитый регион с мощной экономикой. Есть что вспомнить и чем гордиться.
Текст: Александр Титченко
Журнал «Северяне», № 4, 2023 г.
Авторы
Красный Север
Журналист
обновлено: 15:03, 10 ноября 2023