обновлено: 12:00, 15 августа 2023
Новости
Полуйские дебри. Обратный путь в Салехард – как рулетка: то мель, то топляк
Река Полуй известна своими живописными, но извилистыми таежными берегами. Фарватер меняется после каждого половодья, а летом артерия стремительно мелеет. Те, кто отправляется на реку, рискует потерпеть крушение в медвежьей глуши. Или утонуть в быстрине.
Но есть люди, что уходят в самые верховья реки, покрывая за маршрут тысячу километров. На один из выездов инспекторов Верхнеполуйского заказника попал журналист «Красного Севера». На кордон мы вышли весной – прорвались в Салехард летом.
Когда самое тяжелое время на реке?
Катера рассекают водную гладь. Зарожденная в болотах самого юга Приуральского района река пугает своим темным окрасом. Если смотреть по горизонту, то Полуй отдает романтической синевой. Но стоит опустить глаза вниз, как взгляд встречает нечто медно-черное, непроглядное для человеческих глаз. Даже возле берега или на отмелях нельзя увидеть, что там, на дне. Вода едва просматривается на 10-20 сантиметров.
Путь по Полую – это рулетка. Тысячи топляков, уцепившихся корнями за илисто-песчаное дно, стоят под покровом непроглядных вод, задрав кверху свои кроны. Баржи-утопленники лежат в реке, приветствуя торчащими рубками редких путников в этом почти необитаемом краю. Ближе к Салехарду стоит село Зелёный Яр, но выше по течению, на полтысячи километров – несколько кордонов заказников, охотничья база, метеостанция, стойбище и потаенные приюты зверобоев. Поселки и фактории, базы лесорубов – брошены.
После ледохода, а здесь он проносится за неделю до того, как тронется Обь у Салехарда, – по Полую относительно безопасно идти. В этом году льды шли 9 мая. Но окно короткое, недели три-четыре. Затем уровень воды в реке падает день ото дня. Ближе к июлю речники уже не загоняют на Полуй баржи. Завозят все, что надо, раньше: топливо, стройматериалы, балки и технику – сразу на год. Да и на моторках, на которых курсируют сотрудники Службы охраны биоресурсов ЯНАО и охотники, приходится нелегко в начале северного лета.
– Когда идешь по Полую в июне, то в кильватере видно, как баржа уже поднимает песок со дна, – рассказывает один из участников рейса на плоскодонном судне.
Если в доступную навигацию следы кораблекрушений видны, то большинство топляков – нет. Моторка налетит на дерево и последует удар такой силы, что человека может выбросить за борт.
На крутом берегу, выше деревни-призрака Янгиюган, среди молодых лиственниц, берез и зарослей дурманящего багульника стоит железный крест. Несколько лет назад, в августе, катер с рыбаками напоролся на топляк. Уроженец Шурышкарского района погиб. Он приходился братом капитану моторки, в которой нахожусь я.
– Тяжелее всего идти по Полую начиная с августа и всю осень, до ледостава в октябре. Полуй совсем мелеет. Реку надо скрупулезно вычитывать, бесконечно переходить от одного берега к другому, – говорит начальник Верхнеполуйского Заказника Антон Саенко.
Если по большой воде весь Полуй (почти 400 км) проходят на катере часов за 10, то ближе к ледоставу путь инспекторов от Салехарда до центрального кордона заказника занимает два дня. К мелякам добавляются ранние ночи: делать в темноте на реке нечего, если дорога жизнь. Поодиночке моторки на кордоны уже не ходят.
Последний рейс перед приходом льда – самый непредсказуемый.
– Полуй сильно изгибается и петляет. Если не повезет, то шуга забьет один из поворотов и путь к городу отрезан. Катер вытаскивают на берег. Вывозят на снегоходе или оставляют зимовать, – добавляет собеседник.
Моторка напоролась на мель
От берега центрального кордона отчаливаем рано утром. Курс на Салехард берут две моторки. Одних ждет отпуск после долгой смены, а другие возвращаются в город после девятидневной командировки. За эти дни укреплена самая дальняя опорная база заказника – Посполуй. Разгружена баржа с долгожданным завозом и речники сразу отчалили: окно, чтобы пройти реку, у них уже захлопывается. Полмесяца они провели в командировке, в глухомани.
На Полуе солнце печет спозаранку. От него спасает ветер. Японские моторы Yamaha и Isuzu ревут; со скоростью в 40-45 км в час катера рассекают воздух. В заказник мы шли 8 июня, надев на себя зимние куртки. Постукивали ботинками и сапогами по палубе – стыли ноги. И весна кончилась. Окружающая нас тайга уже летняя. Отцветает черемуха. Обросла яркой хвоей лиственница. Сиротливые пучки тальника покрылись густыми листьями, и что за ними – медведь или лось? – не рассмотреть до осени. Но зато есть олень, который жует траву на берегу. Где-то на ягельниках пасется стадо.
Но то, что мы созерцаем с реки – это парадная витрина тайги. Если выйти на берег, пройти пару сотен метров – все, привет! – бездонные болота или километровые кочкарники, именуемые здесь «тундрой» (настоящая тундра или лесотундра лежит севернее). Бесчисленные овраги, промытые в глинистой почве сезонными ручьями. Няша, готовая поглотить человека с головой. Буреломы. И вездесущие косолапые. Оставаться одному на реке с поломанной лодкой здесь, однозначно, – не лучшее времяпровождение.
Капитанам речных судов не до красивых видов. Из-за поворота показывается едва заметная верхушка гусеничного вездехода-тягача. Если отвлечься, то велик шанс налететь на него. Катер не выдержит такого столкновения. Еще видна рубка баржи. Вот ее нельзя не заметить. Когда мы добирались до кордона, рубка едва угадывалась по поверхности воды, а сегодня уже обнажилась на метр. Металлолом остался с 1990-х годов, от лесорубов. Очистить Полуй от такого добра едва ли представляется возможным.
Катера идут аккуратно, друг за другом. Так меньше рисков. С головной моторки инспектор Сергей Шашков периодически оглядывается на замыкающий экипаж. Если с ним что-то случится, то за ревом мотора криков попавших в передрягу людей не услышишь. И если следовать в кильватере, то уменьшаются риски зацепить топляк.
Катер садится на отмель. Удар. Дремлющий отпускник – челябинец Константин Ушаков, слетает с сиденья. Девять дней назад это место легко проскочили, по прошлогоднему фарватеру. Песчаный бугор намыло половодье. Сдвинуться у экипажа получается не сразу. Их маломерное судно загружено топливом на обратный путь. Второй катер делает полукруг, нагоняя волну, которая покачивая борта застрявшей моторки, помогает ей сойти с меляка.
Еще один толчок. Речное судно замирает. Но это не мель. Мощный японский мотор – 150 лошадиных сил, опустошил бак. На километр хода приходится где-то литр топлива. Новую тяжеленную канистру опорожняем прямо на воде. Качает.
На Полуйском сору мотает как на море
Полуй испещрен протоками и старицами. Рукава реки обтекают сотни островов. Как и фарватер, они теряют свои очертания с половодьями. Мысы отламываются в реку, или удлиняются из-за наносов песка и топляков. Отличить протоку от основного русла способен только опытный речник. Зайдешь в нее – и уткнешься в нагромождение из стариц, в сор, или в частокол топляков. Отличные локации для щуки и муторные для капитанов.
Перекат протоки Вилка. На подходе создается впечатление, что по курсу – тупик. Катера протискиваются в узенький проход между заросшим талом островом и здоровым песчаным наносом. Как прошла баржа – уму непостижимо. Или так быстро упала вода.
Метеостанция Полуй (там высится доставленная на барже горка щебня для ремонта Надымской дороги), село Зелёный Яр – на реке попадаются люди. Удят. Чебак и сорога поднимаются в верховья рек. Щука уже клюет вяло. А домики-приюты, которые недавно виднелись с воды, уже не рассмотреть: так густо поднялась ивовая растительность.
Конвой вылетает из тесного русла Полуя на бескрайнее водное пространство. Берега за фиолетовым разливом угадываются смутно. На западе где-то торчат макушки ив на островах, на востоке – тайга, которой поросли крутые холмы. Полуйский Сор. Коварное место. Из воды видны уже не топляки, а …зеленая трава. Проходимый фарватер, пробитый методом проб и ошибок, он обозначен бакенами.
За плавучие маяки соваться чревато. Отмели на сору разные – песчаные или из няши. Где-то в этих местах, давно, у одного рыбака сломался мотор. Лодка застряла. Человек пошел наобум по отмелям. Провалился в няшу. Выбраться не смог – его прикончил осенний холод.
Лодка прыгает подпрыгивает. И шлепается об на воду. Ветер гонит рябь. Тревожно. Бывает, что моторки переворачиваются, если с небес хорошо дунет. Нехорошие мысли лезут в голову. Цепляюсь крепко за поручень борта и жду, пока сор-озеро не останется в прошлом.
На синем горизонте появляется широкая белая полоса. Священные горы Полярного Урала. Снег не покинул их склоны. После однообразия западносибирской тайги и тальника – праздник для глаз. Жаль, что на правобережье Оби нет гор. Но вот красные кровли Салехарда дразнят глаза. Желтеет пляж на Полябте. Речной порт. Глушат мотор. Приехали.
Читайте также:
В дебрях Полуя: как живут на главном кордоне Верхнеполуйского заказника, часть 3
Полуйские дебри: неожиданные встречи на месте стариной фактории, часть 2
Полуйские дебри: опасное путешествие на дальний кордон, часть 1
