обновлено: 07:05, 07 июля 2023
Общество
Тайны острова Белый: святилища из черепов и обряды, о которых лучше не знать
Почему ямальский остров так долго оставался недосягаемым для исследователей
Для первопроходцев северный океан всегда был местом туманов, льдов и ненадежных берегов. Некоторые земли появлялись на горизонте только для того, чтобы таинственным образом исчезнуть. Остров Белый был вполне осязаем, но попасть на него было почти невозможно. Виной тому не суровый климат. Путь первопроходцам преграждало то ли мощное заклятие, то ли суеверный страх местных проводников, не желавших конфликта с высшими силами. Так и оказалось: на острове веками проводились и до сих проводятся обряды, о которых лучше не знать непосвященным.
Время для чтения ~ 34 минуты
Исследованием и освоением острова Белый у северной оконечности Ямала вплотную занялись только в СССР. До того он оставался фактически terra incognita, хотя его контуры за три века с момента первого упоминания на официальных картах постепенно становились все определеннее.
Остров Белый на карте России
Расположение острова Белый в современных координатах — 73°15′00″ северной широты и 70°50′00″ восточной долготы. Отделен от Ямала проливом Малыгина. Площадь — 1,9 тысяч квадратных километров, что сопоставимо, например, с размерами современного Петербурга с частью пригородов. Объект заметный, входит в топ-20 крупнейших российских островов. Но постоянного населения из-за экстремального климата здесь нет. Временное население — метеорологи, сотрудники Ямальского природного заказника, волонтеры-экологи, ученые. Раньше здесь была и погранзастава.
Почему даже не для начала исследований, а для полного открытия на публичных картах такого крупного, но в масштабах глобуса сравнительно небольшого географического объекта потребовалось несколько веков? Только ли суровый климат тому виной? Попробуем дать ответ на эту загадку.
Долгоиграющая интрига острова Белый
Новгородцы и поморы ходили в «самоедские земли» за пушниной по студеному морю-океану и посуху минимум с XI века. Но точная дата начала плаваний в обход Ямала по Карскому морю неизвестна.
История зафиксировала лишь тот факт, что в 1556 году английский исследователь Стивен Барроу первым нашел у поморов, встреченных им у Карских ворот, ясное представление о морском пути к устью Оби и полную готовность сопровождать по нему англичан. Но достигнуть цели помешали льды.
Ходили с русскими мореплавателями и голландцы, и путешественники из других стран. Среди всемирно известных имен зарубежных первооткрывателей — Виллем Баренц и Генри Гудзон.
Царь забеспокоился
Европейцы изучали северное побережье в поисках нового, северного, пути в Китай и Ост-Индию, но забыли спросить на то разрешение русского царя. Северо-восточный проход по ледовитому океану входил в сферу государственных интересов еще с начала XVI века, а пользование богатствами Сибири попадало в эту категорию чисто географически.
Беспокойство властей вызывала и поморская торговая вольница, работавшая «на свой карман». К тому же после Смуты начала XVII века в России осталось немало людей, избегавших контактов с государством: должники, дворяне и казаки, воевавшие на проигравшей стороне, беглые крепостные. Северный проход по суше и морю, практически не контролируемый Москвой, давал возможность раствориться на просторах Сибири.
Закономерно, что в 1619 году царь Михаил Федорович под страхом истребления рода запретил первопроходцам общение с любопытствующими чужеземцами, а купцам — торговые плавания через Карское море и хождение по волоковому пути через Ямал в «златокипящую Мангазею» на реке Таз. Отправными точками дороги на север Сибири стали Березов и Тобольск.
Сухопутный маршрут меньше зависел от капризов погоды, но был долгим, еще более опасным, а значит, невыгодным. Мангазея пришла в упадок и вскоре исчезла, а вместе с ней почти на век угасла мечта о поисках северо-восточного прохода. Приполярные районы стали на время еще более труднодоступными, влияние Московского государства на них — минимальным.
Первая карта острова Белый в Карском море
Когда же остров Белый впервые попал на публичные карты? Удивительно, но официально это произошло несколько ранее, в самом начале царствования Михаила Федоровича. В 1612 году картограф голландской Ост-Индской компании Гессель Герритс выпустил в Амстердаме сборник «Beschryvinghe van der Samoyeden Landt in Tartarien...» с двумя статьями некоего Исаака Массы о Сибири и чертежом северного берега России от Архангельска до устья Енисея. Все свои работы Масса основывал на сведениях, полученных им в Москве не позднее 1609 года. На карте вполне угадывались очертания полуострова Ямал с островом Белый чуть западнее места впадения реки Оби в Карское море.
Интересно, что береговая линия острова была близка к реальной, а название — «остров Белый» — было начертано в русской транскрипции, но латинскими буквами, то есть первенство в обнаружении острова принадлежало русским мореходам — поморам, ходившим в Мангазею. Для сравнения, Белое море на карте нидерландского посланника традиционно именовалось Album Mare.
Но откуда такая точность? Современные исследователи из Мурманска М. А. Новиков и М. Н. Харламова предполагают, что у самого Массы, который прибыл в Москву из Голландии в 1601 году еще юнцом для обучения торговому делу, вряд ли был доступ к легендарному «Большому чертежу» — генеральной карте России, составленной в XVI веке по указу Ивана Грозного для государственных нужд.
По версии ученых, нидерландец действовал в интересах промышленников Строгановых, которые затеяли долгоиграющую интригу с прекращением торговли по морскому пути в пользу своего сухопутно-речного маршрута. В перспективе «олигархи» рассчитывали на перенос центра торговли из Мангазеи в контролируемый ими Тобольск, куда уже свозили весь государственный ясак (Натуральный налог пушниной с народов Севера. — Прим. ред).
Еще ранее, в 1584 году, Строгановы отправляли для поиска пути в Китай торгового агента голландца Оливье Брюнела. Экспедиция не продвинулась дальше Новой Земли и привела к разрыву отношений морехода с промышленниками. Теперь Строгановы пошли иным путем. Путь в Китай по морю — это мечта, монополия на пушнину под прикрытием государства — реальность. И снарядили экспедицию Ермака, а в 1587 году был основан и Тобольск.
Сокровенные источники
Вернемся к карте. Вероятно, Масса выведал необходимую информацию у поморов, используя деньги богатейшего рода. Поморы в то время были крепко обижены на Бориса Годунова, лишившего их льгот на торговлю с пушной факторией, да еще повелевшего заложить на месте фактории официальный град Мангазею. С того момента мореходы могли продать свои чертежи и сведения любому, кто хорошо платил.
К полной же карте России, оказавшейся у Массы и выпущенной в Амстердаме, невольно руку приложил в том числе и невинно убиенный Федор Годунов, упражнявшийся в топографии по строго секретному большому чертежу, что позднее «избился и развалился весь» — так и исчез. Экзерсисы царевича, как и часть бумаг государственного архива, уже в 1609 году продал агенту Строгановых бывший окольничий и дядька Федора Иван Чемоданов. Карта России именно в это время дополнилась чертежом побережья Северного Ледовитого океана. Полную карту государства Строгановы решили переправить на Запад для публикации, что и выполнил Масса.
В 1613 году в России снова сменилась власть, на этот раз окончательно. Европейский вектор развития России отошел на второй план. Строгановы сделали очередной ход. В качестве символического подарка Михаилу Романову по случаю его восшествия на престол теперь уже посол Масса привез в страну карту, отпечатанную в Амстердаме. На карте, при всех ее несовершенствах, тщательно изображен новый полуостров в Карском море («Земля самоедов» — Ямал) с указанием окружных и сухопутных водных путей. А автограф царевича Федора Годунова стал еще одним символом преемственности и легитимности новой власти.
Русскому царю такая «открытость» пушной столицы Мангазеи для всех флагов Европы не понравилась. Но чтобы подвести государя к мысли о консервации морского пути к основанному Годуновым богатому городу и окончательному переносу главного торгового центра в Тобольск, Строгановым потребовалось еще несколько лет.
«Места самые голые»
В XVII веке, после запрета царя Михаила Федоровича, русские землепроходцы переориентировались с поисков морского северного прохода в Азию на прокладку сухопутных маршрутов по Восточной Сибири и Дальнему Востоку. Попутно купцы и казаки прошли и обследовали все арктическое побережье от устья Енисея до восточной оконечности материка. Но открытие Семеном Дежневым пролива между Азией и Северной Америкой фактически оставалось неизвестным до первого камчатского похода Витуса Беринга, «переоткрытия» пролива в 1728 году и его подтверждения последующей экспедицией Афанасия. Шестакова и Дмитрия Павлуцкого.
Задокументированный пролив между Азией и Америкой возродил идею о прокладке северо-восточного морского пути из Европы в Индию и Китай, тем более что предложения по организации подобного масштабного похода выдвигались еще при Петре I в процессе сплошного картографирования страны, законодательно закрепленного в Генеральном регламенте 1720 года. Ответственность создания столь необходимого стране «генерального чертежа» была возложена на обер-секретаря Сената Ивана Кирилловича Кирилова.
Таинственное «исчезновение» острова Белый
Однако остров Белый на российских картах к тому времени снова успел или совсем исчезнуть, или потерять свое имя. Даже в подробнейшей «Хорографической чертежной книге Сибири» 1697—1711 годов — атласе, составленном тобольским энциклопедистом Семеном Ремезовым — были только условные очертания безымянного острова у северного побережья Ямала.
В 1732 году Сенат утвердил проект экспедиции, позднее названной «Великой северной», под руководством Адмиралтейств-коллегии и Беринга, в ее состав вошли семь морских отрядов для изучения условий судоходства в российских владениях от Архангельска до Японских островов. На исследование участка от побережья Печоры до устья Оби в 1734 году на кочах «Экспедицион» и «Обь» выдвинулся Двинско-Обский отряд под командованием Саввы Муравьева.
В 1735 году, после первой зимовки в устье Печоры, в Пустозерске (исчезнувший город в 20 км от современного Нарьян-Мара. — Прим. ред.), к исследователям присоединились геодезист Василий Селифонтов и лейтенант Алексей Скуратов. В 1736 году, из-за жалоб местных жителей и доносов подчиненных, не получавших жалованье и пострадавших от цинги, вместо Муравьева экспедицию возглавил Степан Малыгин. Кочи к тому времени тоже пришли в негодность, их заменили палубными ботами «Первый» и «Второй».
Неприветливый берег и поиски пролива
Весной 1736 года из Пустозерска, опережая мореходов, отправилась на оленях на Ямал сухопутная команда под руководством Василия Селифонтова. Достигнув Оби, она прошла вдоль восточного берега полуострова, обогнула его с севера и перебралась на западный берег. Во время этого похода Селифонтову удалось посетить остров Белый и нанести на карту его южную часть. Двигаясь в сторону морского отряда, геодезисты устанавливали по пути специальные опознавательные маячки.
Ледовая обстановка летом 1736 года была неблагоприятной. Морской части экспедиции не удалось обогнуть Ямал. Суда зазимовали в устье реки Кары, большая часть команды ушла в Обдорск (Салехард). Весной 1737 года Селифонтов вышел из Обдорска на упряжках для дальнейшей описи Белого, но смог продвинуться только на несколько десятков верст вглубь острова. Пересечь его не удалось: не хватило корма для оленей.
«Места самые голые, токмо около озер малая трава», — рапортовал Селифонтов Малыгину после двух безуспешных попыток пройти остров с юга на север.
В начале мая Малыгин вместе со Скуратовым вернулись на суда, зимовавшие на Каре, и 6 июля вышли в море. Описав южное побережье Карского моря и западные берега Ямала, 23 июля они достигли пролива, который отделяет остров Белый от материка и теперь называется именем Малыгина. Здесь морской отряд встретился с Селифонтовым. Безымянный мыс на входе в пролив со стороны острова также получил имя Малыгина.
Дорога с запада на восток по проливу шириной 63 километра между Ямалом и Белым, несмотря на опись геодезиста, план берегов и промеры глубин, заняла 19 дней. Плавающих льдов не было, но широкий фарватер ограничивали с севера, со стороны острова, мели и сухие косы. Только 12 августа был найден проход в Обскую губу, и уже 17 августа отряд вошел в устье, достигнув целей на своем участке экспедиции. Обратная дорога вокруг Ямала по проливу и далее, до Архангельска, стала проще благодаря опознавательным знакам, установленным на берегах, хотя и заняла две навигации из-за сложной ледовой обстановки.
«Саботаж» ненцев
В первой половине XIX века все острее ощущалась необходимость регулярного морского сообщения от Архангельска до устья Оби, а по ней — до центральных районов Сибири. И потому на Северном морском пути наиболее активные исследования велись в Баренцевом и Карском морях.
Картой, составленной Селифонтовым, Малыгиным и Скуратовым, мореплаватели пользовались и век спустя. Никаких новых сведений о Белом, как и о многих других объектах на Ямале и в Карском море, за сто лет не появилось. На генеральных картах помещали только описанную часть острова.
Настоящим прорывом в исследовании этих территорий стала серия экспедиций Федора Петровича Литке в 1821—1824 годах. За ней в 1826—1828 годах состоялась экспедиция Морского министерства по описи арктического побережья от Печоры до Оби, возглавляемая штурманом Иваном Никифоровичем Ивановым. Помощником был Петр Кузьмич Пахтусов, за гидрографию отвечал Николай Маркович Рагозин. Об этом путешествии и пойдет рассказ.
Недогадливый штурман
Исследования береговой линии и части внутренней территории полуострова шли успешно, многие сведения и координаты, содержавшиеся в чертежах Двинско-Обского отряда, были уточнены. Карта Ямала и ближней морской зоны обогатилась новыми топонимами: губа Крузенштерна, остров Литке. Получила имя и северная оконечность полуострова — мыс Головнина. Именно оттуда 18 сентября 1827 года Иванов впервые увидел на горизонте остров Белый.
Через несколько дней исследователи добрались до земляной метки, установленной на берегу пролива командой Малыгина в 1737 году. Конусовидный знак почти за столетие был «уже довольно поразмыт дождями». Его подновили, водрузили рядом крест с именами участников новой экспедиции.
Отсюда Иванов намеревался после ледостава перейти на остров Белый на упряжках.
«Я имел намерение отсюда переправиться на остров Белый и сделать ему опись; для этого надо было дождаться, пока закрепнет лед в проливе».
Однако ненцы, до того всячески помогавшие экспедиции, вдруг наотрез отказались ехать дальше, сославшись на отсутствие на острове подножного корма для оленей и неопределенность сроков ледостава. Не переменили они своего мнения и несколько месяцев спустя, в марте 1828 года, когда лед был крепок.
Иванов не знал, что и думать. Он предложил роду Харючи, который, по сведениям из Обдорска, бывал на Белом, по кулю ржаной муки на семью каждого проводника — и вновь получил отказ. Поначалу штурмана удивил такой «саботаж», потом — разгневал.
«Я решился, проезжая по тундре, отыскать старшину [рода] Сэда Вукатича и согласить в провожатые, а не согласится, то просить, чтобы порекомендовал вместо себя другого самоеда, из бывалых, или удержать насильно».
Старейшина назвал новую причину для отказа. По его словам, он бывал на острове только в детстве, и местность ему незнакома. Но проводника порекомендовал — того, кто отказал первым, еще осенью 1827 года. Иванов скрепя сердце согласился хоть на такую замену, но в случае новой отповеди «решился употребить понуждение».
Подножного корма для оленей на острове действительно почти не было. Штурман приказал ненцам заготовить мох на материковом берегу — эту команду тоже проигнорировали. Иванов начал что-то подозревать только тогда, когда на распоряжение привести лучших оленей ему «как будто нарочно» день ото дня приводили все более «изнуренных». Такие животные с трудом бы одолели и обычный дневной переход.
Сбывшееся пророчество
С 28 апреля по 17 мая 1828 года исследователям с огромным трудом, но удалось описать почти всю береговую линию Белого. На северо-западе острова появился мыс Рагозина, на северо-востоке — Иванова, на юго-востоке — Шуберта, названный в честь начальника Корпуса военных топографов. Замерами занимался Рагозин, всякий раз возвращавшийся в лагерь на полумертвых оленях глубоко за полночь. Ширину острова с юга на север определили только приблизительно, по торосам, — примерно 50 верст.
Во второй половине мая ненцы совершенно отказались сопровождать членов экспедиции. Причин для «саботажа» стало еще больше, хотя все они звучали убедительно.
«Случится вьюга, — говорили они, — мы заплутаемся и погибнем с усталыми и голодными оленями; нападет медведь — от него не в силах будем убежать. Я возражал, что они ходят же на промыслы и не боятся ни вьюги, ни медведей. Но они отвечали, что те поездки бывают кратковременны».
В подтверждение своих слов ненцы рассказали русским путешественникам о реальных случаях с вьюгой и медведем. Экспедиции пришлось отказаться от дальнейшей описи острова. На обратном пути к Обской губе команда действительно попала в сильнейший трехдневный буран, когда «в десяти саженях не различали предметов», а помштурмана Рагозин повредил себе глаз.
Близкое знакомство не состоялось
Интересно, что ранее, в составе заключительной экспедиции под руководством Федора Литке, Иванов провел первые серьезные этнографические исследования быта и культуры ненцев. Свои записи он продолжил и во время похода с Рагозиным и Пахтусовым. Вместе с путевым дневником экспедиции они были опубликованы частью в книге Ф. П. Литке «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан на военном бриге «Новая Земля», вышедшей в 1828 году, частью — в «Записках Гидрографического департамента Морского министерства» (том 5, 1847 год).
До того сведения о северных народах ограничивались хоть и любопытными, но поверхностными и тенденциозными зарисовками, вроде «Краткого описания образа жизни самоедов и лопарей» 1788 года. Однако, несмотря на серьезность и обстоятельность исследований, Иванов так и не понял ненцев.
Социальная и культурная пропасть между членами экспедиции и аборигенами Ямала все равно была слишком велика. Обращение с местными жителями как с неравными, угрозы ужесточения ясачных требований, а, возможно, и присутствие в составе команды супруги Иванова, стали непреодолимыми препятствиями к полноценному исследованию острова Белый и отодвинули близкое знакомство с ним еще почти на столетие.
Что скрывал остров Белый
Иванов по итогам своих наблюдений так писал о характере ненцев:
«Самоеды ласковы в обхождении и дружелюбны, но в случае какого-либо разведывания умеют лукавить и никогда не расскажут правды».
Почему же ненцы так упорно сопротивлялись «разведыванию» именно на острове Белый? Что же там происходило? Ключ — в архаичных воззрениях северного народа.
Мир наоборот по-ненецки
Культ предков у ненцев неразделим с анимизмом — представлениями об одушевленности природы. Главный — дух (бог) неба Нум, покровитель погоды, управляет снегом, молнией, дождем и бурей. Ему противостоит Нга — дух Преисподней.
Остров Белый находится за северной оконечностью Ямала, а самый север, где нет ничего, кроме тьмы, вечного холода и густых туманов, по представлениям ненцев, — это мир мертвых. А смерть — и это уже общемировое представление — равна рождению в царстве Нга. По другим представлениям, тело человека умирает на земле, а в потустороннем мире продолжал жить его двойник или тень (сидрянг, сидянг).
Ненцы помещали потусторонний мир на Севере, на поверхности земли в глухих участках тундры, под землей, над небосводом, а также за горизонтом, за необъятными водными просторами и неприступной высоты горами. При этом его размещение в горизонтальном пространстве соотносилось с вертикальной моделью мира, расчленяющей космос на небо, землю и подземный мир.
Леонид Лар
этнограф
Покойника хоронили ногами в сторону востока или севера, откуда идет холод. Чтобы он сразу попал туда, куда нужно, в свою жизнь-наоборот (заблудился и не нашел дороги назад, неся гибель), все повседневные ритуалы выполняли в «перевернутом» виде.
Неудивительно, что при захоронении умершего ненцы укрывают его малицей «поперек» или «подолом к лицу», ломают, рвут, пробивают все «уходящие» с ним вещи, кладут в могилу деревянные или затупленные железные ножи, разворачивают к закату нарту, ставят на месте смерти маленький чумик мяро взамен большого мя.
Андрей Головнев
директор Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) РАН
Еще одно «место силы»
Но ненцы также поклоняются духам других стихий и мест обитания: воды, земли, леса, огня, реки, озера. Злых духов нужно задабривать, добрых — подкармливать, чтобы помогали людям. Жертвы всем духам приносятся в святилищах. Это не храмы в привычном, европейском, представлении, а любой необычный, чем-то приметный, природный объект, либо объект, так или иначе связанный с культом предков. Место, где произошла трансформация (пере-рождение, новое рождение) родового или общенародного героя, ставшего богом.
Таких сакральных мест на острове Белый пока нашли шесть.
Ненецкие святилища на острове Белый
Ненецкие святилища обычно представляют собой скопления оленьих черепов с рогами на шестах и без — молчаливых свидетелей жертвоприношений животных. Иногда к оленям добавляют шкуру и другие останки белого медведя. Но на общенародных, родовых и особо значимых священных местах устанавливали сядэй/сядай.
Сядэй/сядай — изображения духа-хозяина данного места в виде камня, но чаще это были деревянные скульптуры, имевшие форму заостренных внизу кольев с грубо вырезанным на верхнем конце лицом или рядом лиц, расположенных одно над другим. Само слово сядэй/сядай некоторые ученые производят от слова сяʼ — лицо, поскольку оно относится только к антропоморфным изображениям.
Галина Харючи
этнограф, писатель
«Темная» сторона острова Белый
Особая важность святилищ на острове Белый — общенациональных — объясняется в первую очередь его отдаленным месторасположением, практически за краем земли. Так, если древние греки помещали своих богов на гору Олимп, ненцы устраивали для своих духов капища в труднодоступных местах, или делали эти места таковыми, окружая их ритуалами.
Во время жертвоприношения зачитывалась молитва. Особое внимание — на точность ее воспроизведения; малейшее искажение делало ее недействительной, а то и опасной. Жертвенное животное приводили в специальное место, ставили головой на восток, накидывали на шею петлю и душили с просьбой к духам о здоровье, счастье в жизни и т.д. Кровью сначала мазали идолов, тушу клали на священное место, и только после этого присутствующие съедали почки, печень и часть свежего мяса.
Итак, это священный остров, и он же ворота в царство мертвых, которых лучше не тревожить без большой нужды. Примечательно, что все обнаруженные к настоящему времени жертвенники расположены в южной и юго-восточной частях острова — на расстоянии полудневного перехода. С ночевкой на Белом после проведения обряда никто не оставался.
Настоящий хозяин острова Белый
Святилище Сэр-нго Ирико (Хозяин Белого острова) находится в глубине острова, в 25-30 км к северо-востоку от пролива Малыгина. Считалось, что Белый Старик первым принимает на себя удары Нгэрма (бога Севера) и ослабляет их воздействие на людей.
Жертвенник давно не посещали, место выглядит заброшенным. Но на берегу пролива сохранилось святилище, где до сих пор бывают оленеводы. Это деревянная скульптура сидящей женщины — Ямал Хадако, Бабушки Ямала. Лицо божества направлено на юг, в сторону полуострова (то есть к жизни, к людям). Но по прямой, точно за спиной фигуры Бабушки Ямала, расположено святилище Сэр-нго Ирико — своего рода двойной щит для Ямала.
Интересно, что фигура Старика появилась на острове во второй половине XIX века, после разгрома ненецких святынь на Вайгаче, но сакральные места на Белом были и раньше. Возможно, сотни лет назад там находилась могила героя или обширное захоронение, которое со временем приобрело новый статус. Во всяком случае, легенда о боге Вэсако, переродившимся на Белом в Сэр-нго-Ирико, бытует.
Чтобы мертвые не «заподозрили» неладное, перед просьбами о помощи ненцы проводили «обратные» ритуалы, сходных с погребальными. Свои обряды были до посещения святилища, по пути к нему и во время пребывания в локации. Неподготовленным ехать туда было нельзя.
Чужие там не ходят
До сих пор свои святилища, как и кладбища, ненцы стараются обходить и объезжать стороной в неурочные часы. Вблизи священных мест никогда не охотятся, не рыбачат, не разбивают лагерь, не забирают оттуда вещи, оставленные в качестве подношений, без замены на что-то другое, не менее ценное.
«Проезжая по тундре и видя впервые за год жертвенник Тиутей-сале, нужно прикрыть глаза и перевернуть наоборот малицу — иначе бог Тиутей ослепит дерзкого пришельца», — писал еще в 1868 году тобольский историк и краевед Евгений Васильевич Кузнецов.
Женщин в святилища тоже не допускают, нечего им делать в мире мертвых, они и так наполовину в нем, так как отвечают за рождение, значит, по логике мифа, легко способны навлечь и смерть. Так, ненцы считали, что в Нижний мир (или из него) можно было попасть по ноге или поясу женщины.
То же правило соблюдалось и в отношении чужеземцев — поморов и, позднее, русских исследователей Арктики. Пришлые люди из другого мира (тоже из «мира наоборот») ненецких ритуалов не знали, не понимали и могли вольно или невольно навредить себе, а то и всему северному народу.
Силу гнева духов испытал на себе много позднее и современный исследователь Андрей Головнев, который едва не погиб во время одного из переходов с острова Белый на берег Ямала по уже движущемуся льду. На другой день над лагерем экспедиции разразилась такая буря, что палатка буквально каталась по побережью.
Теперь не страшно?
А первым, кто посетил святилища острова Белый и задокументировал часть из них, был советский этнограф и топограф Владимир Петрович Евладов. Его экспедиция провела на Крайнем Севере ровно год — с марта 1928 по март 1929 года.
Сегодня на острове продолжает работать основанная еще в 1933 году метеостанция имени М. В. Попова. В 2012 году рядом с ней поставили православную часовню.
Как отнеслись к этому духи здешних мест — вопрос пока открытый.
